Материалы конференции
2006 го
да
(представлены в формате .htm)

 

Т.Г.Фруменкова
ФИНЛЯНДИЯ И СЕВЕРО-ЗАПАД РОССИИ В ПЛАНАХ ЭВАКУАЦИИ ПЕТЕРБУРГСКИХ ЗАВЕДЕНИЙ
МАРИИНСКОГО ВЕДОМСТВА В 1812 Г.

Среди личных бумаг императрицы Марии Фёдоровны обнаружены любопытные документы, посвященные разработке планов эвакуации петербургских учреждений Мариинского ведомства в случае, если бы городу угрожала армия Наполеона, а также материалы, которые свидетельствуют о подготовке к реализации этих планов и намерения эвакуации самой императрицы.

В августе 1812 г. Мария Федоровна из Петербурга руководила эвакуацией учреждений Московского опекунского совета. Из древней столицы в Казань вывезли Сохранную и Ссудную казну, не взятых родственниками воспитанниц Екатерининского и Александровского училищ, а также старших питомцев Воспитательного дома. Письмо о вывозе казны императрица направила в Москву 6 августа 1812 г., в день падения Смоленска, а последние назначенные к эвакуации дети - старшие питомцы Воспитательного дома - выехали из Москвы 31 августа, перед вступлением в город французских войск.1

О проектах эвакуации из Петербурга пока обнаружены лишь упоминания в трудах, посвященных Марии Фёдоровне. Все три черновых варианта плана эвакуации петербургских учреждений, сохранившиеся в РГИА, представляют собой разные редакции одного и того же документа Они не датированы. Можно предположить, что начало их разработки относится к августу 1812 г. Петербургский проект явно создавался параллельно с московским, а подготовка к его реализации продолжалась, по крайней мере, до конца сентября 1812 г. Об этом свидетельствуют счета на оплату приобретенных для выезда из столицы судов-тихвинок, имеющие даты от 19 августа до 20 сентября. 2 Образцом для петербургского плана послужил аналогичный московский документ. Некоторые его статьи просто копировали с московского плана, и при переписывании вкрались ошибки, позднее исправленные. Так, в одном из вариантов первоначально шла речь об эвакуации петербургской казны в Казань.

Проект был изложен в форме повеления Марии Фёдоровны, согласованного с сыном-императором. Последняя редакция объясняла необходимость его создания тем, что "течение военных действий" побуждает "к принятию заблаговременно мер предосторожности на всякой нещастной случай" и возлагает "долг охранить от всяких приключений вверенное Воспитательному дому частное имущество, равно как и сделать распоряжение в рассуждении самого Воспитательного дома и всех зависящих от него заведений". 3 После вступления повеления в силу Опекунскому совету полагалось опубликовать в газете объявление о прекращении работы Сохранной и Ссудной казны, а также о том, что она переводится "на первый случай" в Каргополь (сначала местом ее пребывания была указана Вологда). Велено было "опубликовать через полицию немедленно", чтобы петербуржцы, заложившие ценности в Ссудную казну (ломбард) выкупили свои залоги, особенно вещи, "тлению и повреждению подверженные". Сохранной казне было предписано выдать всем учреждениям ведомства Опекунского совета суммы на двухмесячное их содержание, а эвакуируемым заведениям дополнительно деньги на оплату путевых издержек. Оставшиеся в казне деньги, ценности и необходимые для работы Совета документы предполагалось упаковать в ящики и приготовить к вывозу из Петербурга. В Вологду ценное имущество думали отправить на "тихвинских судах" по Волго-Балтийской системе в сопровождении почётного опекуна князя Н.Г.Шаховского и чиновников. Позднее было принято решение ехать сухопутным путём в Каргополь, для чего следовало нанять лошадей с повозками. В последней редакции проекта сделана пометка, что "предварительное условие <…> выставки нужного числа лошадей и повозок уже заключено". 4

Намечалось также "через полицию и ведомости" опубликовать объявления, чтобы родители и родственники, имевшие детей в учебно-воспитательных заведениях Опекунского совета, явились "для принятия их на своё попечение с назначением им к тому срока и с обещанием принять детей обратно <…> по восстановлении тишины". 5 Дети, оставшиеся в стенах сословных учебных заведений, - смолянки, воспитанницы училища ордена св. Екатерины, Мещанского и Мариинского училищ, Девичьего военно-сиротского дома, ученики Коммерческого училища, а также ученицы Повивального института, - подлежали эвакуации в Финляндию, в г. Вильманстранд, наравне со старшими питомцами Воспитательного дома. Вывезти из столицы предполагалось и всех воспитанников Училища глухонемых "по малому числу питомцев <…> и по уважению того, что они нигде уже не смогут иметь такового как в сём училище учения и образования". 6 Самой многочисленной группой эвакуируемых должны были стать питомцы Петербургского и Гатчинского воспитательных домов - мальчики старше 12, а девочки старше 11 лет. Предполагалось, что детей будет сопровождать почетный опекун Болотников, главная надзирательница, помощник главного надзирателя столичного дома, "потребное число приставников, приставниц, учителей и пр.". Для "экономического управления" почетный опекун должен был использовать эконома Коммерческого училища и смотрителя Училища глухонемых. 7

В Петербурге прекращение деятельности Сохранной и Ссудной казны вынуждало закрыть приём "вновь младенцев, по невозможности снабжать Дом в то смутное время потребным числом кормилиц". Императрица приказала "опубликовать через полицию и объявить в приёмной комнате о сём <…> с увещеванием матерей, чтобы в продолжение сих трудных обстоятельств выполняли долг природы. В прочем же экспедиции (о воспитанниках обоего пола - Т.Ф.) продолжать надзор и попечение своё как о питомцах, в Воспитательном доме живущих, так и в деревнях и у родителей оставшихся". 8

Из-за ограниченности средств Больница для бедных должна была продолжать приём лежачих больных "до вступления неприятельских войск, а тогда оный прекратить, довольствуясь пользованием тех, которые в то время в больнице находиться будут". Приём приходящих больных дозволялся до тех пор, пока "будет возможность доставать потребные лекарства". 9"Призреваемых во Вдовьем доме" полагалось выпустить с "годовым пенсионом" по сто руб. Детей своих вдовы могли взять с собой. Оставшиеся дети разделяли судьбу питомцев Дома. Престарелые вдовы, не способные сами ухаживать за собой, присоединялись к пациентам Больницы для бедных.

Руководить оставшимися в столице заведениями должен был главный надзиратель Петербургского воспитательного дома. Его предполагалось снабдить "потребною на два месяца суммою". "Больше же сего капитала оставить неудобно, как по причине других при общей расстройке значущих расходов, так и для того, чтобы слишком большим капиталом не польстить корысть неприятеля", - объясняли авторы проекта. В случае если бы "несчастные обстоятельства" затянулись, главный надзиратель получал право открыть кредит "у какого-либо надёжного остающегося здесь банкира <…> или же снестись с Градскою думою, дабы она из своих доходов (которые ни в каком случае прекратиться не могут) снабжала его деньгами".

Как и его московский коллега, главный надзиратель был снабжён инструкцией, которая обязывала его "в случае, от чего Боже сохрани, вступления неприятельских войск, уведомить Начальствующего о сём богоугодном заведении, его цели и привилегиях и требовать сальвогвардии или караула, как для самого Воспитательного дома, так и для больницы бедных и Александровской мануфактуры <…> для предохранения их от всякой опасности, обид и насилия". Всех подопечных Совета в Петербурге следовало перевести в "старое строение Смольного монастыря, которое, будучи отдалено от частных зданий и окружено каменной стеною, представляет более безопасности в случае нещастных приключений, нежели домы, посреди города расположенные <…> и почти со всех сторон открытые". В здании и вокруг него велено было заделать все лишние входы, двери и арки.

Находившаяся на Шлиссельбургской дороге Александровская мануфактура, основную массу рабочих которой составляли юные питомцы Воспитательного дома, должна была продолжать работу. В случае "нужды в деньгах" управляющему мануфактурой полагалось обращаться к главному надзирателю Дома. При необходимости управляющий получал право отправить "взрослых питомцев обоего пола" в Финляндию в г. Сердоболь и Нейшлот. Итак, к вступлению в Петербург французских войск учреждения, находившиеся в ведении императрицы Марии, готовились весьма тщательно, с учетом местных городских особенностей.

Эвакуация была продумана не менее обстоятельно. Канцелярия 1-го округа Деревенской экспедиции Воспитательного дома, расположенного на востоке Петербургской губернии, должна была сообщить в Совет о том, "могут ли суда пройтить ныне от Санкт-Петербурга до Нижнего Новгорода без разгрузки". Выяснилось, что на Тихвинской системе ведутся работы по углублению каналов, и проход по ней закрыт. По Мариинской системе движение продолжалось, но "большие лодки" на пути из Рыбинска в Петербург перегружались в Вытегре, а без перегрузки могли пройти только небольшие суда "длиною в 33 аршина, шириною до 10 аршин" и осадкой до 4 Ѕ футов. Провоз людей и груза на одной лодке от столицы до Ярославля обходился в 600 руб. Лодку-тихвинку, купленную за 250 руб., в Ярославле можно было продать за 100 - 150 для использования на дрова, и расход уменьшался до 450 руб. Время в пути до Ярославля составляло 30 дней. Последним сроком выезда из Петербурга знающие люди называли 10 сентября.

С 19 августа 1812 г. по поручению вдовствующей императрицы началась закупка тихвинок для неё и младших членов императорской фамилии. В обнаруженных счетах и описях 1812 - 1813 гг. числятся, по меньшей мере, 7 таких лодок, в том числе, 3 - "для двора Её императорского величества" и по 2 - для младших великих князей и княжён. Сохранились сведения о том, что 2 из приобретённых тихвинских лодок были крытыми, то есть, имели помещения вроде кают, а ещё на 3 лодках "за постройку комнат" было уплачено 585 руб. 40 коп. Надо полагать, что именно их и собирались использовать для вывоза из столицы Марии Фёдоровны и её младших детей. Общее число закупленных тихвинок доходило до 15. 3 из оставшихся 8 судов планировалось использовать для эвакуации ломбарда. В 1812 г. лодки, естественно, остались без применения. В 1813 г. 4 из них проданы купцу 1-й гильдии Галашевскому, у которого год назад их купили, одну приобрели для ведомства путей сообщения, одна была перевезена в Павловск, одну тихвинку императрица подарила генерал-майору О.О.Сабиру, а ещё 8 не нужных в ведомстве императрицы судов на сумму почти в 3000 руб. ожидали покупателя (всего на приобретение тихвинок в 1812 г. израсходовали почти 4300 руб.). Продавать их поручено было О.О.Сабиру, начальнику округа путей сообщения. В ноябре 1813 г. он извещал статс-секретаря императрицы Г.И.Вилламова о приобретении ещё одной лодки по покупной цене (400 руб.) для своего ведомства, и просил его известить императрицу, что в следующем году продать остальные лодки без понижения цены не удастся. Таким образом, императрица-мать со своим двором и младшими детьми планировала выехать из Петербурга по Мариинской системе в северные районы страны или Поволжье.

Вероятно, не только и даже не столько наступившая осень (приказ оплатить строительство кают на 3 лодках Мария Фёдоровна подписала 20 сентября 1812 г.), сколько пребывание Наполеона в Москве вынудило императрицу переместить акценты на северо-восточное и северо-западное направление предполагаемой эвакуации. В её бумагах сохранились недатированные документы, которые содержат расчет стоимости перемещения людей и грузов сухопутным путём на значительное расстояние, списки служащих Сохранной и Ссудной казны с членами их семей, записка со сведениями о воспитанниках, имуществе и служащих Коммерческого училища, и о числе необходимых для них повозок, данные о воспитанницах Девичьего военно-сиротского дома, списки старших питомцев Воспитательного дома и расчёты необходимого для их перевозки числа лошадей, а также проект размещения учебно-воспитательных заведений в финском г. Вильманстранде.

Информация, подготовленная для Марии Фёдоровны, сообщает, что для перевозки в Каргополь, расположенный в 669 верстах от Петербурга, Сохранной и Ссудной казны и 130 чиновников с членами их семей, потребовалось бы 180 лошадей. Под поклажу Сохранной казны нужно было 30 повозок. Затраты составили бы по ценам столичного купца Безрукова свыше 72 тыс. руб., а по ценам "удельного крестьянина Порохова и госпоцкого Буренкова" - более 66 тыс. руб. Некоторые личные ценности из Гатчинского дворца императрица предполагала отправить с Сохранной казной.

Готовность взять детей на своё попечение из Коммерческого училища в случае эвакуации высказали лишь 24 семьи. Остальные 117 воспитанников должны были остаться в училище. По подсчётам директора, "для подъёма училища" требовалось 105 повозок, 1 коляска и 214 лошадей, причём суммой на их приобретение училище не располагало. Девичий военно-сиротский дом представил к отправлению 70 девочек, а Петербургский воспитательный дом - 313 служащих, учителей и питомцев.

Всех эвакуированных, за исключением подростков, трудившихся на Александровской мануфактуре, как уже говорилось, предполагалось разместить в Вильманстранде. Оттуда, видимо, после русско-шведской войны 1808 - 1809 гг., выехали русские воинские части. Освободившиеся помещения и планировалось занять под эвакуированные учебно-воспитательные заведения. В четырёх казармах следовало разместить питомцев обоих Воспитательных домов, их надзирателей, а также 30 студентов Медико-хирургической академии из бывших воспитанников. Там же должны были располагаться бельевая и лазарет воспитанниц. В помещениях планировалось поставить перегородки и сделать отдельные входы для мальчиков и девочек. Воинский лазарет из пятой казармы переводился в порт, а его помещение должны были занять ученики Коммерческого училища.

Переселенцы рассчитывали также использовать пустовавшие здания провинциальной канцелярии. В деревянный дом, бывший комендантский, поселялся Повивальный институт. "Каменный порожжий дом" занимал почетный опекун Болотников, два "задних покоя" оставались вакантными. "Офицерские светлицы" предназначались для помещения чиновников. Инженерная солдатская казарма назначалась "для печения хлебов" и размещения хлебников, кордегардия - для аптеки и аптекарей, гауптвахта - "для главной кухни, кухарки с рабочими и временной кладовой провизии", батальонная лаборатория - для прачечной. Ряд служащих предполагалось поселить в казённых домах, где проживали жёны русских офицеров. Учителя Коммерческого училища и обоих Домов могли рассчитывать на квартиры в бывшем морском лазарете в одной версте от города. Несколько помещений назначения не получили и оставались в резерве.

Таким образом, в канцелярии Марии Фёдоровны разрабатывались подробные планы эвакуации части императорской фамилии и заведений, находившихся в ведомстве императрицы-матери, в северо-западные районы России и Финляндию с оставлением части этих учреждений в оккупированной столице. Мария Фёдоровна всерьёз обдумывала и вполне допускала подобный поворот событий. На подготовку эвакуации были затрачены немалые средства, ставшие частью военных расходов. Интересно, что если деньги и ценности предполагалось вывезти вглубь России, то воспитанники должны направиться в Финляндию - в Вильманстранд, Сердоболь, Нейшлот. Очевидно, подобные планы были связаны с практическими обстоятельствами, - переводом воинских частей русской армии на новые границы или их участием в военных действиях Отечественной войны 1812 г.

1 См.: Фруменкова Т.Г. Московский воспитательный дом в 1812 году // Воинский подвиг защитников Отечества. Материалы Межрегиональной научно-практической конференции. Часть вторая. Вологда, 2000. С. 168 - 175.

2 РГИА. Ф. 759. Оп. 1. Д. 320. Л. 17, 32, 34 - 34 об., 37, 38, 40, 41 об.

3 Там же. Л. 1.

4 РГИА. Ф. 759. Оп. 1. Д. 58. Л. 3; Д. 320. Л. 2 об.

5 Там же. Д. 282. Л. 82 об.

6 Там же.

7 Там же. Д. 58. Л. 3 об. - 4; д. 282. Л. 78; д. 320. Л. 4.

8 Там же. Д. 282. Л. 78 об. - 79.

9 Там же.



 
191023, Санкт-Петербург, наб. р. Фонтанки, д. 15
тел. (812) 5713075

E-mail:[email protected]