Скачать стенограмму


«РУССКАЯ МЫСЛЬ»: Историко-методологический семинар в РХГА

Ведущий семинара – доктор философских наук, профессор РХГА Александр Александрович Ермичёв.

27 января 2012 г. Доклад д.ф.н., профессора РХГА Александра Александровича Ермичёва «Страна Советов как тип культуры: взгляд объективный, не антисоветский».



А.А. Ермичёв: Друзья, сегодня должность «президента» будет исполнять Петр Юрьевич Нешитов (смеется). А в прошлый раз он был «премьер-министром», и я исполнял должность «президента», мы поменялись. (П.Ю. Нешитову) Прошу Вас!




П.Ю. Нешитов: Здравствуйте, дорогие коллеги! Очень приятно всех вас здесь видеть! Интерес к семинару идет по нарастающей, набирает обороты. Но прежде, чем мы обратимся к обсуждению той темы, которую предложил Александр Александрович, я скажу, что ожидает нас в следующий раз. А в следующий раз основным докладчиком будет Андрей Николаевич Муравьёв, и выступит он на такую тему: «Речи к русской нации: проблема национального образования и воспитания в “Речах к немецкой нации И.Г. Фихте”». Следующее заседание состоится 24 февраля в обычное время, так что приглашаю вас всех, мы будем рады вас видеть. Ну а сегодня по-своему круглое заседание – семидесятое, и главный докладчик – руководитель семинара Александра Александрович Ермичёв. Тема его выступления – «Страна Советов как тип культуры: взгляд объективный, не антисоветский». Прошу докладчика занять место за трибуной!
                                            


Предисловие публикаторов

На этапе согласования стенограммы у нас возникли трудности, из-за чего вся публикация оказалась под вопросом. Но потом, к счастью, всё получилось; в тексте основного доклада были уточнены формулировки и включены несколько новых абзацев. (Такие поправки к расшифровке мы считаем допустимыми, учитывая сложность предмета, ибо главная цель стенограммы философского семинара – максимально точно запечатлеть мысль, которую хотел выразить выступающий, тогда выигрывает и читатель). Также в разделе «Вопросы» добавлены два новых уточняющих вопроса по теме (они выделены цветом) и ответы на них докладчика.

Присоединяемся ко всем участникам дискуссии, выразившим благодарность Александру Александровичу Ермичёву за предпринятую (неподъемную, очень трудную) попытку осмысления советского периода русской истории.


                 

А.А. Ермичёв: Спасибо! Начнем с эпиграфа:

Не потому, что вдруг напился,
Но снова я не узнаю, –
Кто это горько так склонился
У входа в хижину мою?

Да это ж Родина! От пыли

Седая, в струпьях и с клюкой...
Да если б мы ее любили,
Могла бы стать она такой?!.

Николай Зиновьев


Это в качестве эпиграфа. Теперь непосредственно к трудному для меня и, наверное, не только для меня докладу. «Испепеляющие годы» – есть такая строчка в одном из стихотворений Александра Блока. Еще – «дети страшных лет России». И еще – «забыть не в силах ничего». Очень непросто шла подготовка к сегодняшнему выступлению. И что меня подвигло на него – это, на мой взгляд, не очень удачные выступления моих замечательных коллег и друзей из Санкт-Петербургского университета. Мой однокурсник Герман Филиппович Сунягин, как вы помните, вел разговор о необходимости России сократится в пределах Волги, Камы и Оки, а после этого зажить культурной жизнью. А другой уважаемый мною коллега Владимир Александрович Гуторов окрасил свое выступление в очень резкий антисоветский, антикоммунистический и контрреволюционный цвет. Ну, в принципе, конечно, Гуторова можно понять – антисоветизм сегодня в моде, антисоветизм поощряется Кремлем, одобряется партией «Единая Россия», и, конечно, окормляется новой буржуазией. Похоже, что он является официальной идеологией Смольного, судя, по крайней мере, по официозу Смольного – газеты «Дневник». Буквально во вчерашнем номере на трех страницах содержаться выпады в сторону советского времени. Более всего отличается этим в своих публикациях кто-то под именем и фамилией Андрей Соколов. Такое впечатление, сразу вспомнилось детское стихотворение:

– Где ты была сегодня, мышка? –
– У королевы у английской.
– Что ты видала при дворе?
– Видала мышку на ковре!

И вот Андрей Соколов обязательно увидит мышку на ковре и расскажет об этой мышке. Всем сегодняшним власть имущим и имущим материальное имущество необходим, конечно, антисоветизм для того, чтобы оправдать революцию шариковых конца 80-х – начала 90-х гг. Ведь только так назвал то время наш знаменитый кинорежиссер Станислав Говорухин – «Криминальная революция». Однако не только это способствует антисоветизму. Имеются реальные основания для нелюбви – не то, что нелюбви, – даже ненависти к советскому периоду нашей жизни с ее тоталитаризмом – страшным, хотя и не единственным воплощением которого стал безумный террор 30-х годов, огосударствление культурной жизни, элементарной бедностью советской населения, непомерно высокомерной бюрократией, отсутствием демократии. И это вполне оправдывает антисоветизм. Но нам нужно быть трезвым. Счастье для исследователя, что он живет в великую эпоху перемен. И вот эти вот перемены, которые произошли на наших глазах буквально вчера или позавчера, они-то и помогут нам понять и оценить те перемены в жизни России, которые произошли в начале XX века, которые завершились победой большевиков и русского народа в гражданской войне. Все революции чем-то похожи друг на друга, имеют какую-то общую структуру, в ней участвуют, в общем-то, одни и те же по природе своей люди, которые вдруг распоясываются во время крушения закона и начинают в отсутствии власти творить свою собственную новую социальную действительность. Мы прекрасно знаем, что такое была ельцинская революция. С ее коррупцией, обманами, предательством, лестью, с ее плачевными для всей жизни Советского Союза результатами. Это происходило на наших глазах и при этом мы совсем не обязательно списываем эти явления на демократическую идею (почему же это нужно списывать на демократическую идею?), то почему, собственно говоря, мы приписываем Великому Октябрю грехи тех людей, кто примкнул к этому движению и не мог не примкнуть к этому движению? Таким образом, зная, как происходят революции, – а мы теперь это знаем, – мы, наверное, будем снисходительнее к Великому Октябрю, который сейчас только ленивый не называет переворотом. Можно сравнивать и это очень полезно. Это первое обстоятельство.   

Второе обстоятельство. Конечно же, советскую эпоху нужно видеть исторически, т.е. в связи с историей дооктябрьской России. И я хочу сказать, что Великий Октябрь закономерен исторически, он оправдан динамикой русской истории.

В-третьих, конечно же, нужно рассматривать Великий Октябрь и советскую историю в связи с историей взаимоотношений с остальным миром. Я хочу сказать, что как дореволюционную Россию, так и Советский Союз, так и современную демократическую, миролюбивую, слабую Россию окружает враждебное окружение. Так оно и есть! Ну почему к современной России нужно придвигаться миролюбивому блоку НАТО? Совсем не нужно миролюбивому блоку НАТО приближаться к миролюбивой России! И мы слышим и от Лаврова, и от Путина о том, как настойчив Запад в своем стремлении приблизиться к нам. Зачем?

Когда мы говорим, что нужно рассматривать советскую историю исторически, то нужно еще и понять этапы в развитии Советского Союза и понять, как мало лет пришлось Советскому Союзу на благоустройство своей собственной жизни. Ведь, в самом деле, экономические последствия гражданской войны были ликвидированы только к 1928 году. С 28-го года по 41 год – это 13 лет! Потом война, страшнее которой не было ни для одной страны мира, участвовавшей в этой войне. И потом опять долгий период восстановления. Ну и сколько лет осталось для положительного социального и культурного строительства? Помимо того, нужно иметь в виду, что Советский Союз 20-х гг. это все-таки одно, Советский Союз 30-50-х годы это другое. Третье, 60-х. И, наконец, 70-х и 80-х. Это конечно идеократия, это конечно этатизм, это конечно идеологическое господство коммунизма и какой-то превращенной формы марксизма. Но все-таки согласимся, это разные формы, разные Советские Союзы. Сходные и разные, дающие разные пространство для развития личности и культуры. И все эти Советские Союзы в итоге своем – этим итогом я хотел бы считать 50-60-х годы, после чего началось разложение командной системы – в итоге своем образовали великую, вполне современную в экономическом, образовательном, научном и культурном содержанию страну. В великую страну – в экономическом, образовательном, научном – шире – культурном отношении. Эта страна от очень отсталого состояния в начале XX века (надеюсь, что мы не разделяем восторгов Солженицына и Говорухина по поводу дел в дореволюционной России; его «Россия, которую мы потеряли» это лживый насквозь фильм) пришла к положению одной из ведущих стран мира, если даже не сказать ведущей страны мира. Другое дело, что элита страны оказалась недостойна своей страны, своего великого народа. Но мы-то не элита. Мы-то не из командного партийно-комсомольского слоя. И мы помним: уважение к минувшему – вот черта отделяющая образованность от дикости. Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно. Это конечно слова для нас. А что касается людей, которые в совершеннейшем восторге от современной демократической России, то пусть они будут признательны хотя бы Иосифу Виссарионовичу, Лаврентию Павловичу, Никите Сергеевичу, Леониду Ильичу, всей огромной армии советских ученых, конструкторов, рабочих, крестьян, которые создали ядерный щит, который сегодня охраняет слабую, миролюбивую, демократическую свободную Россию. Хотя бы за это быть благодарными. И поменьше шпынять советский период обидными и оскорбительными прозвищами.

Однако, переходя непосредственно к теме, мы должны, видимо, условиться в том, что советизм связан накрепко, неотделимо с русскостью, с российскостью. Т.е. с нами, с нашими предками, с нашими дедами и прадедами, с нашими бедами, победами, с нашей глупостью и с нашими успехами. Вообще забавно, когда Путин и Медведев прячут мавзолей великого преобразователя русской земли во время празднования Дня Победы. Подмигивая нам, они говорят: победа эта наша и нам, а вот всякие нехороший вещи – тоталитаризм, коммунизм – это вот всё за этой стеночкой. Не думаю, что это правильный подход. Нужно прямо заявить, что советский период является частью русской истории, закономерной частью русской истории, как бы ни протестовали против этого утверждения недобитые власовцы и эн-тэ-эсовцы, как Роман Редлих: «Неправы те, кто рассматривает советский период как прямолинейное разлитие русской истории, а сталинизм как естественное продолжение русского духа». Нет, скажу я, как же тут неправы, очень даже правы те, кто так рассматривает! Советский период – это часть русской истории, как частью нашей истории становится уже двадцатилетняя история постсоветский больной, но, надеюсь, выздоравливающей России.

Далее, нужно, в отличие от Владимира Александровича Гуторова все-таки заявить, что в советское время у нас был именно социализм, а не какой-нибудь там государственный капитализм. Это был социализм, единственный образец социализма, другого просто не было. И, следовательно, он был частью русской истории, прямо ведшим свою родословную от крестьянского общинного социализма. И подобно тому, как многие от ненависти к советскому социализму, к советизму переползают на ненависть к русскому… Недавно я в магазине «Борхес» слушал выступление публициста Дмитрия Губина, который прямо-таки заходился от высокомерного презрения к русской истории. Такой факт есть, существует, и об этом явлении говорил Николай Онуфриевич Лосский в своих воспоминаниях: «Многие эмигранты так страшно ненавидят большевиков, что стали ненавидеть, строго говоря, всю Россию и с подозрением относятся ко всем лицам и учреждениям, находящимся в России. Они считают подлинно русскими только эмигрантов». Мы же будем стоять на том, что история нашей советской социалистической родины это не позорная, а героическая и трагическая полоса нашей русской истории, горестная и страдальческая. Эта полоса нашей истории не нуждается в одобрении или порицании с современной позиции прав человека. Потому что у советских людей, похоже, было только одно право и одна обязанность – прежде думай о Родине, а потом о себе. Склонные к неумеренной самокритике и даже самобичеванию русские – вспомним Чаадаева – иногда даже видевшие в самоотрицании достоинство России – смотри Владимира Соловьева – приносят нам самый элементарный вред. Во-первых, они вселяют в нас чувство неуверенности, расслабляют нашу волю, превращают нас в подражателей Европы или США. И кроме этого, они искажают наш образ перед нашими соседями, внушая им мысль о грязных, некультурных, неспособных к прогрессу русских и так далее. «Верхняя вольта с ракетами» – это выражение, кажется, изобрел прекрасный историк Михаил Геллер. Но это не так. Существование Советского Союза – это не просто огромный рывок народов России на уровень современных высокоразвитых развитых стран в рамках так называемого «догоняющего развития», но событие, уже обретшее статус мирового значения. И что касается меня, то я его поставил бы в ряд с такими событиями русской истории как сопротивление татаро-монгольскому игу, становление России как европейской державы от Петра Великого до Екатерины II, и подтверждение этого статуса Александром I.

И естественно возможно говорить о культуре Советского Союза. Ведь это была страна с высокотехнологичным производством. Значит, в Советском Союзе был хорошо образованный контингент людей, который занимался таким производством. Раз он занимался высокотехнологичным производством, то он был достаточно образован. В Советском Союзе были и искусство, и нравственность, и наука. Была культура, была цивилизация советского времени! Следовательно, можно говорить о ней и относить ее к какому-либо типу. Так что вопрос о Стране Советов как типе культуры вполне понятен.

Сначала нужно будет оправдать существование Советского Союза исторически. Наша страна возникла в результате социального взрыва, постигшего Россию в неудачные для нее годы Первой мировой войны. Время этого взрыва – 1917-21-е годы. Сам взрыв произошел вследствие неразрешаемых социально-экономических и социально-культурных противоречий в Российской империи, которые копились столетиями. Об этих противоречиях образованное русское общество закричало, начиная с Александра Николаевича Радищева. Мне очень симпатичны протестующие голоса русских патриотов – православных и законопослушных славянофилов. Вспомним, что именно эти православные и законопослушные славянофилы протестовали против той России, которая «в судах черна неправдой черной... и всякой мерзости полна!». Вспомним, что именно они образовали главную положительную силу в организации освобождения крестьян. Показателем этих неразрешимых противоречий было так называемое освободительное движение в его двух формах – либерально-эволюционистском и реформистском, и революционным и радикальном. Конфликтуя между собой, они вместе размывали упорядоченное монархическое и религиозное сознание русского общества, освобождая там пространство для иных, пока не устоявшихся ценностных парадигм. При этом самый большой «вред» дореволюционной России наносили не радикалы, а как раз антирадикалы – либералы и эволюционисты, начиная с Константина Дмитриевича Кавелина и Бориса Николаевича Чичерина и завершая Петром Бернгардовичем Струве и Павлом Николаевичем Милюковым. Их, либералов и демократов своего времени, упорно отталкивало правительство, они обижались, и к ним сбегались толпы сочувствующих, помогая радикалам продвинуться вперед к баррикадам. На одном из заседаний нашей последней конференции «Бог. Человек. Мир», я рассказывал о революционном духе, который витал в Санкт-петербургском Религиозно-Философском Обществе. А кто были его участники? Самые обыкновенные принципиально законопослушные интеллигентные столичные обыватели. И вот в течение десяти лет, прослушав 100 с лишним докладов, на которых всячески поносилось и правительство, и церковь, и вообще все институты прежней России – ну о чем еще говорить! Великолепным документом, который говорит об ответственности определенных социальных слоев России и самогó самодержавного правительства за большевистскую, радикальную революцию является сборник «Вехи». Там ведь не только осуждается революция, а там прямо указывается, что Россию поджигают не только слева, но и справа. Конечно «Вехи» имеют целью осуждение революционной интеллигенции, но тот, кто «Вехи» внимательно прочитает, увидит, что там совершено открытым текстом ведется осуждение царского правительства, бюрократов, консерваторов, реакционеров. Россию поджигают не только слева, но и справа. И об этом постоянно говорил Петр Бернгардович Струве, пока сам не решился увидеть в царской бюрократии некие здоровые силы и пошел к ним на союзничество. Но это ведь тоже нужно иметь в виду, когда мы говорим о законности Октябрьской революции. И ведь не случайно Николай Александрович Бердяев рассматривает революцию как продукт болезни бытия, в данном случае социального бытия России. Это первое обстоятельство. А второе. Понятно, что во всяком общественном движении всегда в спектре его сил и направлений всегда и во все времена имелись какие-то крайние силы. В конце XIX – начале XX века в общем натиске русской истории на правительство, выделились русские якобинцы – ленинцы. Они были органической частью русского протестного движения, хотя, конечно и очень своеобразной. Россия хотела обновления и в силу сложившихся русских обстоятельств обновление пошло по радикальному руслу. И течь по радикальному руслу определило само русское правительство, а не только большевики. Само русское общество, а не только большевики. Потому что русское общество, начиная с Пестеля, привыкло к социалистической идее, а с петрашевцев – сделало социализм просто хорошим тоном в русском обществе. И страдалец Чернышевский вызывал уважение не только у стриженых нигилисток, а у всего русского общества. А антинигилистические выступления Лескова и Достоевского значительной частью русского общества осуждались. В сборнике «Из глубины» Александр Соломонович Изгоев писал: «Напрасно интеллигенция пытается спасти себя отводом, будто она не отвечает за большевиков. Нет, она отвечает за все их действия и мысли. Большевики лишь последовательно осуществили все то, что говорили и к чему толкали другие. Они лишь поставили точки над i, раскрыли скобки, вывели всё следствия из посылок, более или менее красноречиво установленных другими». Я бы только здесь заменил слово «интеллигенция» на «общество». И вот накопившаяся народная ненависть к привилегированным и образованным слоям… Вспомним предупреждение Гершензона в его статье «Творческое самосознание» в сборнике «Вехи». Накопившаяся ненависть к привилегированным и образованным слоям, к эксплуатации, к нищете, эта ненависть, революционизированная войной, эта ненависть, вдруг ободренная и усилившаяся от скорого падения власти, эта ненависть стала без помощи какой-либо партий совершать то, что она хотела совершать, т.е. создавать свою незаконную власть на местах. А вот здесь-то и пригодились большевики, которые организовали эту ненависть. И у нас еще спрашивают: легитимны ли были большевики? Легитимна ли была Октябрьская революция? Да легитимны, чего тут говорить-то! Они легитимны так как же, как легитимна вершина айсберга! Вершина айсберга ведь плывет над водой, но она опирается на то основание, которое под водой. И поэтому, если мы считаем легитимным Февраль, то мы просто обязаны Октябрь считать легитимным и рассматривать Октябрь как естественное продолжение Февраля, как единый процесс. Таким образом, если уж сама русская история привела к Октябрю, то давайте вот на этом и остановимся. Нужно увидеть, что та группа интеллигентов, которая сплотилась в партии большевиков в октябре 1917 года (их было 350 тысяч человек) происходила из разных совершенно сословий, но в основном из писарей, учителей, медиков, конторщиков, приказчиков, рабочих, крестьян, «черной кости». Они смогли в то время, когда февральские партии препирались друг с другом, не могли найти какого-то точного решения, которые боялись решительно защитить страну от анархии, а только ругались между собой – вот эта вот «черная кость» интеллигенции сказала: «мир народам», «земля крестьянам», «фабрики рабочим». Всё. И за ними пошли. Легален Октябрь! Конечно, сами они говорили «переворот». Да, говорили, но прошло время и оказалось, что это не переворот, а революция.

Конечно, было бы лучше, если бы Россия пошла по пути эволюции, но это «вообще» было бы лучше, а «вообще» никуда не годится. А в действительности-то именно складывалась ситуация, когда «революция», начиная особенно с 1874 года, с первого движения народников в народ, стала для русского сознания нормальным, естественным и закономерным явлением. Что касается опасности революции, то ее ведь тогда уже замечали наши лучшие люди. И вот Владимир Сергеевич Соловьев в своей речи, обращенной к слушательницам Высших женских курсов в марте 1881 года, и несколько ранее и несколько позднее в «Трех речах о Достоевском» он писал о социалистической революции следующее. Социалистический «идеал принимается независимо ни от какой внутренней работы самого человека – он состоит только в некотором, заранее определенном и извне принудительном экономическом и социальном строе жизни; поэтому все, что может человек сделать для достижения этого внешнего идеала, сводится к устранению внешних же препятствий к нему. Таким образом, сам идеал является исключительно только в будущем, а в настоящем человек имеет дело только с тем, что противоречит этому идеалу, и вся его деятельность от несуществующего идеала обращается всецело на разрушение существующего, а так как это последнее держится людьми и обществом, то все это дело обращается в насилие над людьми и целым обществом.»

Но случилось по-другому. И когда Россия оказалась в совершено скверном положении после Февраля благодаря приказу «номер один» Соколова и первого же приказа Александра Федоровича Керенского, когда деревня загорелась, когда чиновники оказались совершено бессильны, когда отчуждение церкви от общества и народа стало явным… Это легко доказать обращением к материалам Религиозно-Философских Обществ, ну, например, обнаруженные недавно записи Павла Александровича Флоренского, который показал себя совсем не законопослушным в Февральские дни. И когда распадалась страна, потому что, не говоря уже о Польше, Финляндии и Украине, подняло голову и сибирское областничество, в это время нашлась хорошо организованная, дисциплинированная, бесстрашная идеалистически настроенная сила, наши героические деды и прадеды – большевики. Они захватывают власть и совершают на этот раз, в отличие от февральской, социальную революцию. Да, в ночь на 25-е – это переворот, но сразу же с утра 26-го числа, когда Ленин закончил чтение своих знаменитых манифестов это – революция. Начинается гражданская война и большевики беспощадно и сурово завершают ее, спасая Россию. На ее месте возникает СССР, утвердившийся в границах прошлой России. Александр Михайлович Романов, великий князь Александр Михайлович Романов заметил: «На страже русских национальных интересов стоял никто иной, как интернационалист Ленин, который в своих постоянных выступлениях не щадил сил, чтобы протестовать против раздела бывшей Российской империи». Мне скажут, что большевики коварно победили в гражданской войне. А в гражданской войне такие понятия как «коварно» или «благородно» просто не существуют. Нелепо спрашивать кто начал гражданскую войну. Александр Леонидович где-то написал, что войну начали большевики, разогнав Учредилку. Но не один повод, так другой нашелся. Чего тут говорить-то? Обязательно нашлась бы причина. Гражданская война есть не что иное, как отсутствие власти, перешедшее в поножовщину. И в этой поножовщине крепнет новая государственность и побеждает. Большевики спасают Россию под именем СССР. А почему? А потому, что их поддержал народ, которому большевики не только дали землю, фабрики, но и вернули чувство самоуважения как лучшему среди населения. Вот, пожалуйста, Короленко в письме к жене пишет: «большевизм – такая болезнь, которую приходится пережить органически. Никакие лекарства, а тем более хирургические операции помочь тут не могут. Лозунг для масс очень заманчивый. До сих пор вы были в угнетении, теперь будьте господами. И они хотят быть господами. Толкуй тут, что свободный строй требует, чтобы не было господ и подчиненных…»

Имеется множество определений большевизма, они у меня здесь собраны – веховская трактовка, сменовеховская, евразийская, меньшевистская, трактовка Яковенко. Вот на ней остановлюсь. Большевизм – это новое понимание труда. Утверждение труда как основной формы бытия человека. Труд как некая самодостаточная ценность – вот что было провозглашено Лениным и его соратниками большевиками, нашими героическим дедами и прадедами! Специально подчеркиваю это! Мы сейчас привыкли говорить о большевиках как о марсианах, инопланетянах, которые прилетели и что-то такое сделали! Большевики предприняли грандиозную попытку возвращения к исконным принципам человеческого бытия – общественная собственность на средства производства, планомерное развитие народного хозяйства, распределение по труду, народовластие. Это были принципы социализма, которые были выработаны мировой социальной мыслью и нашей отечественной русской мыслью. И т.о. народ России в ночь с 25-го на 26-е октября 1917-го года приступил к реализации гуманистического и просветительского идеала рационального самоуправления, развития всего человечества, и т.о., чтобы развитие каждого было бы условием развития всех, а развитие всех – стало бы непременным условием развития каждого. Этот европейский по своему генезису идеал очень хорошо прижился на русских снегах и Россия его восприняла, начиная с Александра Ивановича Герцена. Его хорошо восприняло благородное движение народничества, одним из побегов которого был ленинизм. Россия приступила к строительству царства Человекобога, двинулась в направлении богостроительского идеала. Но вот как заработают эти принципы, этого никто не мог знать. «Непомерно новое дело» – это слова Ленина. «Никогда путь к социализму прямым не будет, он будет невероятно сложен». «Дать характеристику социализму мы не можем». «Какой социализм будет, когда достигнет готовых форм, мы этого не знаем, мы этого сказать не можем». Началось строительство.

Я вынужден буду обращаться ко многим цифрам. Мы не любим цифры, это понятно. Но надо показать, что в рамках догоняющего развития было сделано очень много. Какую Россию приняли в 13-14-17-м годах? Промышленное развитие было очень приличное, Россия была на 4-5 месте по произведенному валовому продукту. Хуже и очень плохо и даже очень плохо обстояло с пересчетом на душу произведенной продукции. Это так. Очень плохо было с элементарным питанием, в сравнении, конечно, с другими странами европейскими. Но мы не будем касаться этого вопроса – железных дорог, промышленности, уголь, урожайность зерновых. А посмотрим на то, что ближе к человеку – медицинская и образовательная часть. На 1913 год в России было 28,1 тысяч врачей, 46 тысяч среднего медицинского персонала, 1 врач на 6 тысяч человек в европейской России. На сельскую местность на 1 врача приходилось 24 тысяч селян, на 1909 год. На 10 тысяч человек приходилось 13 больничных коек. Всех больниц на всю страну было 5300, было 6 медицинских вуза. С точки зрения образовательной. Грамотность по всей России – 21 процент от населения. В европейской России на 1914 год – 43 процента. Еще в 1928 году у нас, несмотря на все усилия, было 60 процентов неграмотных. В 1939 году их было 19 процентов неграмотных, и только в 1959 году неграмотность была ликвидирована. Теперь «интеллигентные» данные. На 1917 год, включая чиновников, офицеров было 1,5 миллионов интеллигентов, учителей 195 тысяч. студентов 127 тысяч, врачей 33 тысяч, инженеров около 20 тысяч, адвокатов около 30, тысяч, агрономов около 30 тысяч. Число вузов было 105. Для сравнения скажу, что в 1933 год по количеству студентов Советский Союз превзошел Германию, Англию, Японию, Польшу и Австрию вместе взятые. А в 1940 году было 817 вузов. Ну и так далее. Разрывы они просто бросаются в глаза. Было осуществлено догоняющее развитие.

Что касается хронологии развития Советского Союза, то я лично хотел бы остановится на такой градации.

Первый период восстановительный – 1921-28. В 1928 году мы только вышли на довоенный уровень.

Но особенное значение для понимания советской истории имеет второй период. Второй период – это 1928-53 годы, включая войну, мобилизационная модернизация. В 1930 году на одном из съездов ударников производства Сталин заявил очень важное, быть может, ключевое: «Мы отстали от передовых европейских стран на сто – сто пятьдесят лет – и в промышленно, и в военном, и в образовательном отношении. Если мы не ликвидируем наше отставание за десять лет, то нас уничтожат, сомнут». Вот эти десять лет до 1941 года и были годами мобилизационной модернизации.

И третий период – 1950-60 годы. Триумфальное развитие советской экономики. Триумфальное! 1950-60-е. После этого – спад, разрушение, понижение.

Здесь мне хотелось бы напомнить, что за время к 1941 году было создано 9 тысяч предприятий; были некоторые годы, когда каждый день (это был где-то 1934 или 35 год), когда по два завода вводилось. В конце 1930 годов Советский Союз вышел на второе место по объему промышленного производства после США. В 1940 году по электроэнергии мы обошли Англию в 1,2 раза, Германию в 1,3 раза, Францию – 2,5. Ну, и так далее. Смешно сказать, но к середине 30 годов в Советском Союзе в 1936 году по впуску парфюмерии СССР был на 3 месте после США и Великобритании, после СССР была Франция.

Произошла коллективизация. Коллективизация была необходима, потому что к этому времени только 4,5 процента крестьян на 1929 год были с товарным производством, т.е. могли производить хлеб для продажи. Я не говорю о том, как это было сделано. Было это сделано ужасно.

Россия, Россия «рабоче-крестьянская» –
И как не отчаяться! –
Едва началось твое счастье цыганское
И вот уж кончается.

Деревни голодные, степи бесплодные…

И лед твой не тронется –
Едва поднялось твое солнце холодное
И вот уже клонится.

Это 30-й год, это Георгий Иванов, это зарубежье.

Только благодаря такому чудовищному напряжению сил всего народа, подгоняемого НКВД и угрозой ГУЛАГа, нам удалось подготовиться к войне 1941-1945 годов, которая – завершись она победой фашизма – значила бы полное истребление народов СССР.

«Разогнавшись» в 30-е – 40е годы мы вышли на блистательный – с точки зрения экономического развития последний период восходящего развития СССР. Это 1950-60-е годы Динамика валового продукта. Советский Союз 50-й год – на 100 процентов, в 1960-м год – 244, ФРГ – 217, Япония – 263, США – 133. Динамка развития промышленности: 1950 год, берется за 100 процентов: Советский Союз – 228, ФРГ – 242, Япония – 476, США – 145. Производительность труда, Советский Союз, опять сравнение 1950-60-е. 1960 год: 146 процентов, по отношению к 1950-му. ФРГ – 153, по Японии нет данных, по США – 134. Т.е. Советский Союз в 1950-60 годы продемонстрировал, что он умеет управлять промышленностью, управлять хозяйством и управлять очень эффективно. Конечно при этом не нужно забывать того, что по новизне научно-технических решений Советский Союз отставал от США. Научно-технический прогресс носил заимствованный характер. Но все-таки заметно, что и здесь был прогресс: речь идет о появлении новой техники на производстве, то в 1950 году было 650 наименований, а 1960-м 3089 наименований. Атомная АЭС, спутники, сверхзвуковой пассажирский самолет, непрерывная разливка стали, судна воздушной подушке, электроэнергетика, машиностроение.

Но произошел срыв. Срыв произошел с XX съезда партии, когда Хрущев начал компанию по разоблачению культа личности Сталина и очень скоро наша бюрократия, уставшая от сталинских шор, стала вести себя вольно, началась дезинтеграция иерархической системы управления экономкой, стали формироваться ведомственные структуры. Ведомственно-корпоративные цели стали приоритетными по отношению к целям всей страны и произошла смена поколений. Баррингтон Мур пишет в 1954 году: «Промышленная экспансия (в СССР) <...> исходит почти исключительно сверху. Сама по себе советская экономическая система не генерирует безжалостной энергии, которая сделала СССР первоклассной индустриальной державой... Коммунистическая элита в этом отношении является субститутом авантюристического духа, который создал великие индустриальные и финансовые империи западного мира. Если политический источник промышленной экспансии исчезнет или уменьшится, нет ничего, что могло бы его заменить.»

Крушение командной системы привело, в конечном счете, к постепенной деградации советского строя. Вот так.

Теперь спросим себя: «Сохранил ли большевизм свою изначальную сущность, а именно – представлять интересы народа?» Здесь может быть только один ответ – нет, не сохранил. Он выродился в идеократический и бюрократический тоталитаризм. И перерождение большевистской партии началось в дни работы X съезда РКПб, когда в марте 1921 года кронштадтский мятеж поставил под угрозу всю советскую власть, и была принята по настоянию Ленина резолюция о единстве партии. Стала крепнуть ситуация, о которой Михаил Томский сказал: «В обстановке диктатуры пролетариата может быть и две и три и четыре партии, но только при одном условии: одна партия у власти, а все остальные в тюрьме. Кто этого не понимает, тот ни черта не понимает в диктатуре пролетариата». В 1923 году был принято ряд постановлений ЦК РКПб, который узаконил (если партийное решение считать законом) создание номенклатуры через всякого рода подачки. В 1924 году был произведен ленинский призыв в партию, когда число неграмотных членов партии оставило 30 процентов. И дальше всё пошло предсказуемо. Бюрократизация партийно-государственного аппарата способствовала привлечение в партию людей может быть не очень умных, но зато очень ловких. И когда 18 миллионов членов КПСС пальцем не пошевельнули, чтобы защищать советский строй, то все это, в общем-то, становится понятным. Понятно, что именно в этом случае в КПСС могли оказаться такие слабые люди как горбачевы, яковлевы, ельцины, волкогоновы. Быть может, даже просто предатели, быть может. В конечном счете, эти процессы привели к психологическому, и я бы даже сказал антропологическому перерождению советской элиты в номенклатуру. А переродившаяся элита решилась наконец сбросить идеологические оковы и обнаружить себя в полном соответствии с новоприобретенной шариковообразной сущностью. Это первый момент.

Второй момент. Мы вправе, однако, говорить, что социалистическая идея осталась в сознании, поведении и жизни простаков из народа и беспартийных. И партийных, и школьников, и студентов, и комсомольцев. Идея прижилась у простаков. У Виктора Талалихина, у Зои Космодемьянской, у молодогвардейцев, у покорителей целины. Переселение идеи не было одномоментным процессом. Молодежь Страны Советов, рядовые коммунисты, естественно, не могли распознать в номенклатуре просто номенклатурщиков. Они, ошибаясь, часто видели в них носителей идеи. И странную роль в этом процессе сыграл советская школа. Она была ориентирована на воспитание юношей и девушек в духе высокого гуманизма, отождествляемого, конечно, с делом Ленина и Сталина, но от этого не переставшего быть гуманистом. Я сейчас прочитаю два письма рабочих, которые строили, один строил Уралмаш, а другой Магнитку. Александр Михайлович Исаев пишет со строительства Магнитки. «Недавно нам в силу образовавшегося прорыва хотели поднести рогожное знамя. Так знайте, что многие горняки плакали на собрании и клялись не допустить позора. Я никогда не думал, что рабочий так может выглядеть. Если нужно, он работает не 9, а 12, 16 часов. А иногда и 36 часов подряд, только бы не пострадало производство. По всему строительству тысячи случаев подлинного героизма, это факт, газета ничего не выдумывает». Сенцов, со строительства Уралмаша. «О работа-то! Везде грандиозный размах. И снова приходят мысли о том, что мы живем в чудеснейшее, не сравнимое ни с каким другим время – время индустриальных битв и побед. И, наконец, цитат из Сергея Есина, ну Сергей Есин недавно был ректором Литературного института. Это из его статьи о Фадееве «Жизнь и гибель богов». Он рассказывает о «Молодой Гвардии»:

По мере чтения я думал, что это огромный репортаж о немыслимом бедствии моей страны и её прекрасных и несгибаемых людях. Я думал, что это ещё и удивительное описание быта и бытия, в котором малое соседствует с великим. Неужели мы жили в это время и были счастливы? Я размышлял о том, что на каждой странице, написанной, казалось бы, быстро и хватко, всегда чувствуется властная рука мастера. Я думал о внутреннем мире и душах этих мальчиков и девочек, не доживших до своего двадцатилетия. Кто их воспитал и как смогли они дорасти до такого величия и бессмертия? Я думал, что это моя, наша земля. Я думал о том, что читаю сейчас эпос о столкновении двух величайших сил – добра и зла, и герои этого столкновения из пыльных донбасских степей со своими битвами, подвигами и влюблённостями стоят в моём сознании не ниже, чем герои старых поэм. Они, как и положено эпосу, встают то выпукло и отчётливо, как живые, а иногда мелькают, словно едва обозначенные эпические персонажи. Но разве в «Илиаде» мы помним всех царей, отправившихся воевать в Трою? Многие и здесь промелькнули как тени. В этот раз я не дочитал «Молодую гвардию». Я остановился на том месте, когда уже почти в конце книги полиция схватила мальчишек, торгующих на базаре ворованными немецкими сигаретами. Третий или четвёртый раз – включая кино – пережить смерть молодогвардейцев я бы уже не смог.

Так вот, идея переселилась в простой народ и в этой идее гуманизм и революционный советизм сливались воедино. Постепенно, очень постепенно, молодежь освобождалась от своего романтического сознания, пока, наконец, противопоставление гуманного социализма, социализма с человеческим лицом и партийно-государственной номенклатуры стала хорошо осознаваемым фактом. На моей памяти, в моем конкретном восприятии, это произошло в 1950-е г годы, когда в Санкт-петербургском университете на философском факультете обнаружилась группа Галанина – Молоствова, противопоставившая номенклатурному социализму истинное о нем марксистское учение. Но в любом случае центрообразующим началом жизни Страны Советов была социалистическая идея в двух формах – в той вариации, которая была измышлена партийным аппаратом, и в той вольной вариации, как она осуществлялась в обыденном создании советских людей. Под флагом социализма с человеческим лицом, социализмом, освобожденным от насилия, происходили волнения в социалистических странах, под этим флагом пришла к нам горбачевская перестройка.

Отдельным вопросом нашей темы является вопрос о цене советских побед. По моему разумению этот вопрос вообще не должен ставиться post factum, после свершившегося. Все мы «задним умом крепки», «каждый мнит себя стратегом, мысля бой со стороны...». Можно спросить не о цене побед, а по-другому: «Почему были такие большие жертвы?»

Вот, например, ГУЛАГ. Дело в том, что зловещей полосой на всем протяжении истории Страны Советов стала государственное принуждение к добру её граждан, внесудебное насилие над своими противниками, апогеем чего стали кровавые 1930-е годы, когда «только сабельки свистят, да только головы летят». И мрачный символ Страны Советов – ГУЛАГ. ГУЛАГ на 1940-й год – это 53 лагеря, 425 исправительно-трудовых колоний, 50 колоний для несовершеннолетних с общим количеством заключенных в 2 миллионов человек. Что посодействовало такому положению? Почему были такие жертвоприношения?

Во-первых, потому что они были продолжением революции, революционного насилия. ГУЛАГ как насилие вполне ложиться в рамки революции, в рамки революционной эпохи. Для революционной эпохи он закономерен.

Во-вторых, обнаруживается связь между величием и святостью революционного идеала и насилием: чем выше и привлекательнее идеал революционного идеалиста, чем сильнее он любит людей, тем сильнее он их презирает. Георгий Петрович Федотов в статье «Трагедия интеллигенции» писал об этом так:

Базаров не выдумка и Рахметов тоже. Презрение к людям – и готовность отдать за них жизнь; маска цинизма – и целомудренная холодность; холод в сердце, вызов к Богу, гордость непомерная – сродни Ивану Карамазову; упоение своим разумом и волей – разумом без взлета, волей без любви; мрачность, замораживающая истоки жизни, – таково это новое воплощение Печорина, новая демонофания, <...>: в ней ключ к бескорыстному героическому большевизму “старой гвардии”.

Кстати, уже цитированный мной Роман Редлих в своей книге «Сталинщина» называет первоначальное большевистское миросозерцание «нравственным и идеалистическим». Правда, подчеркнув, что оно не получило отражения в партийной литературе, а осталось миронастроением. Тот же Федотов говорит о народниках – «святые! И только безумец может отрицать это!» Идеал многих из них – Христос! И Федотов добавляет – и еще вопрос, кто ближе к подлиннному – Христос церкви или Христос у народников?

Но совершенно поражают масштабы насилия в СССР после победы Октября, после революции, после превращения большевиков в господствующую партию, которая имела власть и силу. На это, наверное, был ряд своих частных причин актуального характера. Сначала — это элементарная борьба за власть, борьба с оппозиций, при нежелании уступить власть, святая уверенность, что ты именно прав, а не Троцкий или Бухарин, бюрократизация насилия. И, в конечном счете, у нас воцарилась коммунистическое самодержавие. «Да, матушка, я у них вроде царя» – говорил Иосиф Виссарионович своей матери. А она пожалела «Уж остался бы ты священником». Высокий идеализм нашел форму своей реализации. Я не знаю, читал ли Иосиф Виссарионович «Легенду о Великом Инквизиторе», и не знаю, поцеловал бы Иисус Христос этого инквизитора социализма. Отстаивая свою власть, Сталин руководствоваться разным набором соображений, и наверно среди этого набора была и такая причина как забота о строительстве светлого будущего. Главное же в них было – отождествление своей воли и воли народа и истории. У народа была отнята свобода. У него не было свободы, хотя, конечно, Конституция 1936 года её провозгласила.

Другая актуальная частная причина — не просто завоевать власть, но и удержать её, удержать насилием.

Такие частные причины накладывались на историческую необходимость догнать за десять лет передовые европейские страны. Насилие, так сказать, получало свое историческое оправдание. Ничего не поделаешь: ради будущего щепки летят!

Теперь снова можно возвратиться к причинам общего характера. Обратим внимание на традиции русского отношения к личности. Посмотрите, начиная от Чаадаева в «Философических письмах» и Белинского в его письме к Гоголю, у Кистяковского в «Вехах» – постоянно подчеркивается, что русские люди не хотят, не любят уважать личность. Что еще, так или иначе, терпимо в обыденной жизни, в годы революции становится страшным. Прямо по Заболоцкому: «Он знал, что когда полыхает гроза, все тяжкое, животное, злобно-живое встает и глядит человеку в глаза». И, действительно, в год революции хозяином положения стал простолюдин, психологический облик которого нарисован многими русскими писателями после того, как у нас прошел народнический угар – Бунин, Максим Горький, Бердяев, и другие.

Плебеи, «грядущий хам», простолюдины, пришедшие к власти были абсолютно невежественны в гуманитарном отношении. Они не знали чувства жалости. Покойный отец Вениамин (Новик) очень сомневался: «Действительно ли русский народ жил, пропитавшись православием, христианскими идеалами?»

Наконец, укажу на третий род причин, причин теоретико-мировоззренческих. Не берусь судить окончательно, но с совершенно определено мне представляется, что в марксизме, который вышел на улицу, который вульгаризировался, который стал обыденным фактором построения сознания, возобладало механическое отношение к социальному. Марксизм учит, что: «Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. А в своей действительности она есть совокупность общественных отношений». И вот общественные отношения и выделились на первое место в понимании человека. Т.е. что-то внешнее надо изменить для того, чтобы изменился человек.

Для себя я говорю о трех мировоззренческих ошибках ленинизма и большевизма. Первое – его высочайший революционный гуманизм, его справедливая воля к власти, которая освободит Россию и весь мир от зла, от эксплуатации человек человеком, «Весь мир насилья мы разрушим…» Но этот гуманизм покоился на упрощенном понимании природы человека, который как будто бы является только продуктом среды, природной и социальной. Регуляторы человека, таким образом, низводятся с высокого, абсолютного сакрального уровня, на относительно низкий уровень – польза обществу, классу, человечеству, родине, другу, семье.

Второй момент. Другая ошибка ленинизма и большевизма – борьба с религией и церковью. Игнорируется фактор богатства внутреннего мира человека, наличие в нем нерационального и даже иррационального начала. Не понимая природы человека, наши деды и прадеды не могли понять необходимости религии как высшей формы идеологии. Они не могли ее понять как изумительное изобретение человечества, которое позволяет человеку в последний момент вспомнить о жалости. Не могли понять религию как необходимый элемент культуры. Религию, как базис культурного развития.

Третья ошибка большевизма – надежда на Россию как путеводительницу при движении всего человечества к светлому будущему. Мессианские ожидания от России. И когда случилось революция, и когда прошли первые годы Ленин сразу ощутил громадный разрыв между величием цели и материальной и культурной нищетой России, которая не позволяла осуществить эту цель.

Докладчик обращает внимание, что его лимит на чтение доклада уже исчерпан

Мне хотелось бы сказать, что большевики не только сделали возможным стать стране высококлассной индустриальной державой, не только это, но и страной культуры очень высокого качества. Конечно, в процессе культурного строительства в Советском Союзе нужно иметь ввиду многие и теоретические и практические ошибки. Нужно иметь в виду, что воцарившееся сталинское самодержавие и бюрократизация партийного и государственного аппарата сделали иногда существование культурных, кадровых культурных процессов совершено невыносимыми. Здесь нужно точно также, как и в первом случае, рассматривать причины сиюминутного характера и традиционного характера, которые были свойственны России. Но, однако, дело шло к тому, что Советский Союз на 1950-60-е годы стал, действительно, по европейски образованный страной. При этом культурное строительство не стало принципиально новым по отношение к структуре культурного строительства прежней России, а было лишь углублением и упрочением тех форм культурного строительства, которые существовали еще в дореволюционной России. Поэтому, если говорить все-таки о типе культуре в России, то ее можно будет обозначить теми характеристиками, которые были свойственны и дореволюционной культуре. Ну совершено очевидно, что в области социально-правового строительства у нас возобладал византизм, прекрасно описанный Константином Николаевичем Леонтьевым. Что касается области собственно культурного строительства, то там возобладали ценности традиционного русского классического реалистического представления о культуре. Поэтому говорить о каком-либо особом советском типе культуры едва ли приходится, здесь я сошлюсь на то, что уже говорил на одном из предыдущих заседаний:

(См. материалы заседания семинара «Русская мысль» от 2 декабря 2011 г. – доклад доктора философских наук, профессора кафедры политологии СПбГУ Владимира Александровича Гуторова «Советский Союз как тип цивилизации»)

Советский Союз, скорее, был завершением того цивилизационно-культурного типа, который был присущ царской России. Это леонтьевский тип цивилизации, это византизм, когда речь идет о единстве веры и государства. А второй элемент этой цивилизации – просвещенство, которое большевики внесли в советскую жизнь. Наши большевики, я хочу сказать. Хотелось бы подчеркнуть – наши большевики! Просвещенство, которые наши большевики переняли у Белинского, Добролюбова, Чернышевского, Писарева – веру в силу науки, веру в силу гуманистических идеалов, веру в то, что человек разумен, ну и так далее, и так далее.

Т.о. в Советском Союзе сочетались два культурно-исторических типа. Один религиозный – леонтьевского типа, второй – типа Белинского-Чернышевского. Ну и далее вступает в силу фактор времени и фактор внешней угрозы.

П.Ю. Нешитов: Александр Александрович, спасибо большое Вам за выступление!

Аплодисменты

                                                   


ВОПРОСЫ





П.Ю. Нешитов: Сейчас у нас по заведенному порядку вещей следуют вопросы. Просьба формулировать их кратко, ясно, отчетливо, чтобы получить такие же ответы.



Я.А. Фельдман: Александр Александрович, как Вы думаете, как можно назвать общественный строй в Северной Корее? Можно ли его назвать коммунизмом?

А.А. Ермичёв: Ну такой же как советский, то да. В определенное время, ну, понимаете, речь идет о 30-х, допустим, годах.

М.С. Фомина: Александр Александрович, скажите, пожалуйста, вот в вашем таком глубоком, пространном докладе много так тем затронуто, что, я думаю, трудно охватить всё и логически выстроить в собственном сознании слушателя. Но все-таки, вот мне бросилось в глаза такое сложное и может быть даже противоречивое высказывание. Вы говорите, что с одной стороны советский строй предоставил невероятные творческие возможности вот тому самому «простецу», «простолюдину». Т.е. Вы говорите о том, что марксисты называли «живым творчеством масс». А с другой стороны Вы говорите, что вот эта косная бюрократическая система начала складываться чуть ли не с самого начала этого самого советского строя. Каким же образом был достигнут этот невероятный взлет развития – экономическое, культурное и всяческое иное – с середины XX века, если бюрократия с самого начала держала все эти процессы в таких страшных шорах? И, собственно, что способствовало тогда этому развитию? Это самое творчество масс, высвобожденное социальной революцией, или то, что просто бояре боялись царя?

А.А. Ермичёв: Я думаю, что творчество масс и творчество вождей в определенное время были практически неразличимы, они отождествлялись. Т.е. насилие Сталина поддерживалось и бюрократией и в какой-то степени простолюдинами.

П.Ю. Нешитов: Александр Геннадьевич Ломоносов.

А.Г. Ломоносов: Александр Александрович, спасибо за доклад содержательный, он пробудил массу воспоминаний.

Из зала: Это была политинформация скучная.



А.Г. Ломоносов: Я вспомнил последнее заседание, когда Вы так же страстно рассказывали об исторических процессах. И вот мне показалось, что та мысль, которую Вы высказывали в то время, – что на Руси есть два гения – Пушкин и Ленин, – она лежит в основе Вашего доклада? Так это или нет?







А.А. Ермичёв: Так.

Смех в зале, оживление


Из зала: Лаконично!

П.Ю. Нешитов: Спасибо.

Вопрос: Александр Александрович, очень интересно, я, как востоковед, не могу не задать этот вопрос. Интересно Ваше мнение насчет наших нынешних отношений с Китаем. Вот как Вы сами их оцениваете? Наши все вот эти споры, разногласия, их нынешний коммунизм.

А.А. Ермичёв: Не знаю… Мне кажется, нам нужно было в 1950-60-е годы перенять опыт Китая конца XX века, которого еще не было (смеется). Всё, что могу сказать. Не знаю.

О. Самылов: Александр Александрович, такой вопрос хотел Вам задать, исходя из Вашего анализа советской цивилизации. Известно, что среди большевиков было много уголовников, ну братья Ульяновы, там… (смех в зале). И нынешняя власть тоже, как известно, особенно хорошо это показал Полторанин в книжке «Власть в тротиловом эквиваленте», тоже продукт криминальной революции, как Вы тоже заметили. То в этой связи как можно отнестись национальному, державному, православному, монархическому русскому сознанию к грядущему историческому выбору, в марте который будет (оживление в зале)? Как вы оцениваете последнее выступление Путина Владимира Владимировича, его статью, выступление о национальном вопросе в России? Нет ли здесь, на Ваш взгляд некоего нового перехода, который каким-то образом освежает наше понимание теперешней власти в России?






А.А. Ермичёв: Олег, братья Ульяновы – это герои русской истории, а совсем не уголовники!


О. Самылов: Они не в ладах с законом были.


А.А. Ермичёв: Не в ладах с законом – да, но они революционеры, и поэтому не в ладах с законом. Ты меня этим просто очень обидел. А что касается статьи Путина, еще я не сумел прочитать о национальном вопросе. 


Оживление, шум в зале




П.Ю. Нешитов: Коллеги, прошу, вот фоновые шумы выключить сейчас, потому что даже не очень друг друга слышат задающий вопрос и тот, кто отвечает. Вот вижу руку.

Вопрос: (неразборчиво)… плоть этого исторического периода. Т.е. можно ли совместить результаты, которые мы получили к 1950-м годам, которые отмечают как расцвет собственно советской эпохи, и те исторические издержки, которые связаны с самой системой, которая добилась этих результатов?

П.Ю. Нешитов: Может быть, Вы переформулируете вопрос еще…?

А.А. Ермичёв (уточняет вопрос): Цена прогресса?

Вопрос: Да, т.е. Сталин является ли он тоже интегральной частью советского…?

А.А. Ермичёв: Центральной фигурой этого процесса был Сталин, да. Так чтó – цена прогресса?

Вопрос: Ну как бы насколько я поняла из Вашей лекции, Вы отмечаете за сталинским периодом также некий элемент начала вырождения…?

А.А. Ермичёв: Сталинский элемент – это цементообразующий элемент командного разумного рационального управления экономикой, которая привела к этим вот… Это насильственное построение высокоиндустриального общества. Цена прогресса – очень большая цена прогресса! Всё. Их, мертвых, уже не восстановишь, всё. Только плакать остается, и всё, и пользоваться продуктами их. Чего еще делать, нечего делать. Не знаю, как отвечать на этот вопрос.

Вопрос: Мы не можем говорить о том, что…

П.Ю. Нешитов: Простите, у вас жанр вопросов, Вы сможете высказаться дальше, в выступлениях. Сейчас, если есть еще вопросы, пожалуйста, задавайте. Ростислав Николаевич!

Р.Н. Дёмин: Спасибо за доклад! Скажите, пожалуйста, как Вы отнеситесь к идее, что Сталин, уничтожая определенную часть нашего населения, был знаком с идеями Федорова, и считал, что в будущем это просто всё просто снова восстановится? (смех в зале)

А.А. Ермичёв: Я этого не знаю, я просто не знаю, что он был знаком с ними.

П.Ю. Нешитов: Есть ли еще вопросы к докладчику? 




В. Егоров: У меня маленький вопрос. Александр Александрович, я знаю, что Вы что-то хотели что-то сказать о высылке, но не успели. Буквально чуть-чуть.



А.А. Ермичёв: Не знаю, как-то проскочило. Я хотел сказать о высылке на так называемом «философском пароходе». Речь идет о контексте плохо прочитанной последней части моего выступления о культурном строительстве.

Во-первых, я хотел отметить, что совсем ложным является впечатление о том, что абсолютно подавляющая часть научной интеллигенции приняла советскую власть в штыки и неприязненно. Она, быть может, и относилась к советской власти неприязненно, но чувствовала себя обязанной работать с советской властью на благо родины. И этому имеется множество подтверждений, начиная от таких имен, поступков, таких как Бехтерев, Ухтомский, Вернадский, Ферсман. С 1925 года вообще советская власть обольстила ученых тем, что она очень щедро финансировала научные исследования. В 1925 году было празднование 200-летнего юбилея Академии Наук и, действительно, оказалось, что этот год переломный в отношении собственно ученых к советской власти. Имеется высокого рода восхищенное выступление Ивана Петровича Павлова о советской власти и её помощи науке. Но вместе с этим фактом является и эта высылка, ставшая совершено знаменитой, благодаря нашим журналистам. Я же хотел заметить, что сама по себе эта высылка совершено не была замечена людьми того времени. Я смотрю дневник архивариуса Академии Наук Князева, он живет в доме на набережной. Проходит сентябрь, октябрь, ноябрь 1922 года и в его дневниках нет ни одной записи о том. Смотрю дневник Корнея Ивановича Чуковского – нет ни одной записи! Смотрю Шпета – предисловие к «Очеркам истории русской философии». Помечено предисловие, в котором он выражает надежду на то, что сейчас, в советское время, сформируется новая уже народная интеллигенция, дата стоит – 17 августа 22 года. 16 августа прошли аресты по Москве, ученых. 17 августа он ставит дату под своим предисловием. Я уверен, что специально! Как-то так демонстративно – вот вас высылают, а я остаюсь и ставлю. 17-е число. Ну еще не это только я хотел сказать.

Я хотел сказать, что я оправдываю эту высылку, исходя из опыта горбачевской перестройки! Дело в том, что эта высылка уже увенчала некие сложные процессы социально-политического или культурно-политического характера, которые произошли в молодой советской республике с объявлением НЭПа. Прошли съезды интеллигенции – врачи, агрономы, учителя, литераторы, и все требовали, ну…

Д.К. Бурлака: Вешать?

А.А. Ермичёв: …на антибольшевистских, на антисоветских нотах. И если бы Ленин, как Горбачев, продолжил эту линию, т.е. линию поощрения вот этих критических выступлений, то страна вторично вошла бы в виток гражданской войны. И тогда бы страны просто не было. Именно для того, чтобы не ставить телегу впереди лошади, он и выслал их из страны. Что касается философов, то их, вместе с членами семей, было около 50 человек.

П.Ю. Нешитов: Спасибо. Вот вопрос еще там.

А. Страшнов: Моя фамилия Страшнов. Я б хотел Вам задать вопрос об истории в ракурсе русскости. То что, Вы говорите, русская революция была предопределена историческим временем. Но не лишне будете напомнить, как пишут многие писатели, историки и авторы: то, что формирование русских армий, в так называемое революционное и постреволюционное время, перед гражданской войной, во время гражданской войны. Было там – там все иностранцы были! А ведь это, по сути, чистой воды скрытая интервенция со стороны той же заграницы. Вы должны это знать.

А.А. Ермичёв: Подождите! Если бы это было, я бы знал.

А. Страшнов: Миллионы граждан солдат... Я вам сейчас скажу, конечно, были венгерские дивизии, были и китайские корпуса.

П.Ю. Нешитов: Сейчас только вопросы! Выступления позже. Вопрос!

А. Страшнов: Вы признаете, что это не так? Что это была русская революция, рабоче-крестьянская?

А.А. Ермичёв: Да, это русская революция.

А. Страшнов: Если крестьян и рабочих в первые дни после советской власти расстреливали на питерских улицах, погибли тысячи рабочих.

А.А. Ермичёв: Это где Вы взяли-то?

А. Страшнов: Как это где взяли?! Вы должны были нам об этом нам сказать, уважаемый Александр Александрович! (оживление в зале) Вы сознательно говорите как благость для нас, а другое как вред, скрываете.

П.Ю. Нешитов: Вы это можете сказать в рамках своего выступления. Еще вопросы.

 С.А. Емельянов: Александр Александрович, ну основные интенции Вашего доклада понятны, ну я их, в крайнем случае, разделяю. Как известно в России два основных системообразующих вопроса. Первый вопрос: «Кто виноват?» И второй вопрос: «Что делать?» Так вот, кто виноват в гибели прощальной империи под названием Советский Союз и что же сейчас делать?

А.А. Ермичёв: КПСС и её элита.

С.А. Емельянов: А сейчас-то что делать в условиях глобализирующегося мира?

А.А. Ермичёв: Ну, это уже не тема моего доклада.

С.А. Емельянов: Положительный опыт можно как-то использовать?

А.А. Ермичёв: Не-не-не. Виновата КПСС, её элита, об этом я прямо сказал. Это и Бердяев говорил, всегда болезненно.

С.А. Емельянов: Ну, а информационно-психологическая война?

А.А. Ермичёв: Ну было, разумеется, что ж меня будут психологически обрабатывать, если я нормально и хорошо живу и хорошо управляюсь и сам…?

С.А. Емельянов: Ну об этом хотелось услышать.

П.Ю. Нешитов: Уважаемые участники семинара… (Д.К. Бурлаке) У Вас тоже вопрос есть?

Д.К. Бурлака: Да. Александр Александрович, как Вы оцениваете солженицынскую концепцию СССР, два слова буквально. Где великий перелом произошел?

А.А. Ермичёв: В истории СССР?

Д.К. Бурлака: Да, в целом.

А.А. Ермичёв: В 1956 году, когда себя исчерпала командная система, тогда и произошел перелом.

Д.К. Бурлака: Нет-нет, по Солженицыну, где слом-то?

А.А. Ермичёв: А я не помню где, по его концепции.

Д.К. Бурлака: Его оценка коллективизации как того, где переломали хребет в общем России. Согласны с ней?

А.А. Ермичёв: Нет, ни в коем случае. Коллективизация была необходима для индустриализации страны. Ну тут мы снова возвращаемся к уже сказанному.

Д.К. Бурлака: Понятно.

Вопрос: А Советский Союз можно было сохранить или нет?

А.А. Ермичёв: Не знаю.

П.Ю. Нешитов: И это последний вопрос.



P.S. Вопросы, заданные Александру Александровичу после заседания

Н.А. Румянцева: Александр Александрович, в своем историческом обзоре Вы говорили о том, что до революции в России была царская власть, которую «поджигали» слева и справа, но это была законная, легитимная власть. А дальше в докладе Вы сказали, что законен и легитимен Октябрь. Насколько корректно употребление вот этих юридических терминов в данном случае?

А.А. Ермичёв: Дело в том, что любая революция – это незаконность, это ломка законов. И если речь идет о законности и легитимности, то это законность с точки зрения не обывателя, а с точки зрения исторической. Это историческая законность, а не юридическая законность. История и человек враждебны друг другу.

Н.А. Румянцева: Александр Александрович, поскольку заявленная тема формулировалась так, что в ней будет представлен «взгляд объективный», то, пожалуйста, могли бы Вы представить свою формулировку критерия объективности?

А.А. Ермичёв: Хорошо, раз Вы так настаиваете на необходимости этого дополнения, то скажу, что я здесь совершенно не оригинален. Я стою на позиции, которая была выражена в статье Федора Августовича Степуна «Структура социологической объективности». Она была написана в 60-е годы прошлого века в одном из сборников эмигрантских работ, «На темы русские и общие: Сборник статей и материалов в честь Н. С. Тимашева», Нью-Йорк, 1965.

Он в этой статье, и в последующих всегда – ну и ранее этого, а здесь отчетливо – сформулировал свою позицию. Он утверждает: каким же образом, все-таки, с учетом особенного характера исторической науки, вообще всей социальной науки, где субъективное всегда переливается в объективное и так далее, каким же образом быть все-таки объективным? Для современной науки не убедительна всякая апелляция к Богу – и как к Истине и как к началу объективности. Из чего следует, что на научных путях проблема объективности не решается, неразрешима. Это прямая цитата: «Из чего следует, что на научных путях проблема всеохватывающей объективности неразрешима. Её нужно решать на других путях. И этими другими путями и является христианство». Разумеется, к такому критерию объективности ведет только личный опыт каждого конкретного человека. Нужен определенный опыт, чтобы стать на эту позицию, но она-то имеет и строго научное значение. То есть ты знаешь, что на путях науки ты не можешь решить этого вопроса и поэтому вполне сознательно становишься на ненаучную точку зрения, понимаете. Это парадоксально, да. Раз и навсегда надо или отказаться от надежды, что придет время успокоения, мира в согласии и любви, или понять, причем, не только сердцем, но и сознать, что этот мир может быть осуществлен только на почве Богооткровенной Истины, явленной человечеству в образе Иисуса Христа. Вот ведь в чем дело! Значит, либо ты отказываешься вообще от всяких попыток добиться мира и согласия на земле, либо ты должен совершено сознательно принять как высочайшую ценность – Иисуса Христа. И вот это и будет объективность – рассмотрение действительности с той точки зрения, в какой она приближается к этой высочайшей ценности. Это, кстати, близко христианскому персонализму Бердяева, и Степун сказал ему: «Николай Александрович, я ведь к вам близок, оказывается».



ВЫСТУПЛЕНИЯ

П.Ю. Нешитов: Уважаемые участники сейчас мы перейдем к следующему разделу нашей с вами работы. Александру Александровичу дадим возможность отдохнуть после долгого доклада и ответа на вопросы. Выступления. Формат: в переделах 5-7 минут. Представляйтесь, пожалуйста!

 



Я.А. Фельдман: Фельдман Яков Адольфович. Так, сначала очень краткая информация. В последнее воскресение февраля, 26-го, я веду занятие «Театр и психология», где на материале пьес Чехова покажу, как можно анализировать личность. Кому интересно, подходите. (О встрече можно узнать здесь)



Теперь по существу доклада. Хочу обратить ваше внимание на то, что в прошлом году Александр Александрович говорил о советской цивилизации. Сейчас он поставил в тему доклада советскую культуру. Но ведь это не то же самое! Поэтому давайте попробуем провести границу между цивилизацией и культурой в нашем конкретном случае. Я думаю, что можно назвать цивилизацией то, что делало государство, а культурой – то, что делала интеллигенция. Это вещи связанные, но не совпадающие. Это совсем просто.

Теперь. Я полагаю, что каждый, кто изучает, скажем, физику и математику хотя бы несколько лет, знает, что такое теорема Пифагора и что такое закон Архимеда. Я полагаю, что в изучении советского периода истории государства и истории культуры существуют тоже основополагающе концепции, которые хорошо было бы знать. Я этих двух авторов покажу (показывает книги). Виктор Суворов о советском государстве. Вот это Владимир Паперный о советской культуре. Значит, я полагаю, что эти авторы достойны того, чтобы им посвятить отдельные вечера, я готов подготовить сообщения и дискуссию на эту тему.

Теперь. Очень кратко о той концепции, которой придерживается Суворов, и которую разделяю я, и которая не совпадает с тем, что сегодня докладывал Александр Александрович. Суворов доказывает на историческом материале, который конечно надо изучать и тратить на это время, что советское государство было такой специальной машиной, которая была построена Лениным и Сталиным по чертежам Маркса и Энгельса, тут нет никаких противоречий. И была заточена на мировой коммунизм, мировую революцию и мировую войну. И поэтому главной силой, которая больше всех на свете, больше всех на земном шаре приближала мировую войну, и вооружала Гитлера, и даже помогла ему прийти к власти, было советское государство во главе с товарищем Сталиным. А дальше по пословице «За что боролись, на то и напоролись». Для того, чтобы это было не просто утверждение, а было обосновано и убедительно – для этого нужно время, сейчас, я к сожалению, не успеваю этого сделать.

Ну и последнее. Я считаю, что, конечно, что главный мотив нашей дискуссии, главная проблема, которую мы все понимаем вот какая: что было советское государство и была культура, вот закончилось советское государство и культура пошла на убыль, к нулю стала стремиться. Да, это серьезная проблема, но сначала надо все-таки изучить советский период с точки зрения серьезных историков, а не с точки зрения пропаганды КПСС – типа политинформация брежневской эпохи. И для этого нужно изучать серьезных авторов. И я предлагаю вот этих авторов, наиболее серьезных на мой взгляд. Спасибо.

Избранная библиография Я.А. Фельдмана по теме

Паперный Владимир Зиновьевич
Культура Два. – М. Новое литературное обозрение, 2007.
Суворов Виктор
1. Ледокол. Кто начал вторую мировую войну? М.: АСТ, 2007
2. Последняя республика. Почему СССР проиграл вторую мировую войну? М.: АСТ, 2007
3. Самоубийство. Зачем Гитлер напал на Советский Союз? М.: АСТ, 2006
4. День «М». Когда началась вторая мировая война? М.: АСТ, 2007
5. Очищение. Зачем Сталин обезглавил свою армию? М.: АСТ, 2007

Краткий пересказ концепции Суворова можно найти здесь
Юлия Латынина Сталин - человек, который израсходовал Россию


Аплодисменты

П.Ю. Нешитов (представляет следующего докладчика): Александр Геннадьевич Ломоносов.

А.Г. Ломоносов: Уважаемые коллеги, меня давно волновал вопрос, как и многих представителей моего поколения, тех, кто учился в свое время на философском факультете у Александра Александровича, насколько возможно с научной точки зрения доказать необходимость такого исторического явления как Советский Союз, каким образом можно раскрыть закономерность Советского периода русской истории, а последнюю как необходимый момент мировой истории. Я считаю, что это возможно. Однако для этого необходимо преодолеть антиномию русской интеллигенции. Она заключается в следующем – мы очень страстно хотим познать правду, не прибегая к научному, разумному способу ее познания. Эта антиномия, к сожалению, до сих пор нашим ученым сообществом не разрешена, отчего и огромное количество точек зрения, которые друг другу противоречат, а серьезного движения на пути познания этого явления, на мой взгляд, пока еще не видно. Опыт же научного рассмотрения мировой истории классиками немецкой философии нас, похоже, так и не интересует. Я попробую направить луч «немецкого» света в наше советское и постсоветское царство, однако начну отталкиваться от философии истории вообще.

Так вот, философия истории имеет дело только с одним предметом – с действующим в самой человеческой истории разумом, правда действующим до сих пор стихийно, бессознательно. Разум, действующий таким образом в истории, поэтому раздвоен, выступает в форме не богочеловеческого, а богоборческого процесса. Выражаясь научным языком, он представляет собой диалектику сознания и самосознания, сущности и существования, мышления и бытия. Задача, стоящая перед ученым сообществом не только теоретически познать его необходимый ход в человеческой истории, но и способствовать практическому преобразованию его исторически-стихийной бессознательной формы в форму сознательного движения, самопознания. Необходимо преодолеть это противоречие разума не только в голове, но и в объективном плане.

Первый опыт преодоления раздвоенности действующего в истории разума был уже произведен нашим народом в Советский период. Русский тоталитаризм, закономерно пришедший на смену своим же формациям – соборности и абсолютизму (см. мою книгу «Возвращение к себе», изд. СПбГУ 2007 г., или доклад от 15.02.08 на семинаре «Русская мысль») во многом дерзко и даже, можно сказать, цинично выступил в мировой истории как абсолютное отрицание всех исторических форм диалектического становления христианского (богоборческого) духа, пытаясь окончательно «загнать клячу истории». Два антипода – Бакунин и Маркс, русская страсть и немецкая рациональность, практика и теория нашли свое воплощение в одном лице, в лице Ленина. Поэтому предсказанный ещё П.Я.Чаадаевым социальный проект замены личного бытия человека «бытием вполне социальным и безличным» был осуществлён во многом благодаря его усилиям. Затем эту линию продолжил Сталин.

Однако в упорном стремлении советского руководства стереть все грани исторического христианства и завершить всю человеческую формацию мирового разума бытием социального человека (бытием, в котором все определения и стремления его земной жизни непосредственно были подчинены единой социальной цели, по принципу Виссариона – «социальность или смерть) – следует видеть не только признак произвола и мракобесия. С точки зрения классической трансцендентальной философии истории в этом «своевольном» натиске реализуется то закономерное или, по выражению Августина, «допущенное зло», о котором религиозное представление говорит как о врéменном торжестве Антихриста в конце истории. Христианский принцип «отвергнись себя» (принцип самоопределения) вплотную подошел в русском опыте к реализации религиозно-мистического представления о конце истории и, одновременно, ее истинном первоначале – царстве разумной воли на земле, хотя последнее представлялось весьма абстрактно – как бесклассовое и безбожное общество. Так, похоже, бывший семинарист понял свое священное призвание: революция в одной стране была для него прологом глобального кризиса (суда).

На последнем, постсталинском этапе советского периода, когда русско-советская богоборческая идея стала индивидуализироваться, а выступившее на передний план конечное самосознание стремительно начало культивировать свое частное ego, в кругах либерально настроенных политиков и творческой интеллигенции возникла иллюзия, что Россия должна двигаться по проторенной Западом колее, действовать по сценарию, написанному Гоббсом и Локком. Правозащитное движение в основном отстаивало свободную форму права личности, игнорируя проблему целого и первоначального, тем более что формально «Всеобщую декларацию прав человека» СССР подписал. Однако изначально присущее русскому духу стремление к целостности, к трансцендентальной, т.е. отрицающей какие-либо внешние пределы, воле, форма социального контракта и взаимовыгодного компромисса не может быть имманентным способом его существования. Для нашего народа совсем неприемлемо англо-американское представление о государстве как некоем устройстве, которое, якобы, может держаться на договоре рационально-корыстных индивидов, тем более изолированных друг от друга и существовавших неизвестно в каких краях до и помимо договора. Так почему же, вдруг, такие представления стали, чуть ли не каноническими в среде наших современных юристов, политологов, социологов и философов? Вот вопрос.

Современная интеллигенция России (интеллигенция в социально-культурном смысле), как это ни печально, пока так и не соответствует природе русского духа, образом которого, по Гоголю, совсем не случайно является никем не обузданная мистическая Птица-Тройка. Чтобы соответствовать этой природе, необходимо достичь, по словам того же писателя, «умной трезвости духовной», ибо только в разумности противоположности сознания и самосознания, необходимости и свободы, закона и совести преобразуются в безусловно единое. Чтобы не повторить трагическую участь своих предшественников XIX и XX столетия, нашим, неравнодушным сердцем, согражданам необходимо разумением своим подняться до уровня философской истины, а это возможно только через усвоение достижения мировой философской мысли вообще и немецкого классического идеализма в особенности.

Немецкий классический идеализм, несмотря на время жизни его представителей, подошел к пониманию наших проблем гораздо ближе, чем какие-либо по-современному мыслящие концепции, и в определенной мере даже к их теоретическому решению. Нам просто следует воспользоваться его пониманием сути дела как необходимой предпосылкой для дальнейшего самопознания. Без такой созидающей работы духа, бескорыстно стяжающей в себя истину мировой классической философии, всеобщий принцип нравственности как принцип действующего в истории разума не будет реализован в действительности.

Постсоветский период русской истории ещё должен пройти определенный путь, чтобы быть тщательно «обработанным» мыслью, однако для классической философии трансцендентального идеализма общая картина сегодняшнего социально-политического положения в принципе ясна – она соответствует понятию «пустой свободы», когда под флагом либерализма культивируется принцип формального права, где господствует право без правды, без истинного содержания, без нравственности, а это, несомненно, пострашнее, чем большевизм.

Наше патриотическое крыло, к сожалению, продолжает мыслить по известной уваровской формуле – «православие, самодержавие и народность», не пытаясь, как сказал бы В.С. Соловьев, «поднять веру отцов на уровень разумного понимания», отчего нацпроекты обустройства Руси являются не менее утопическими, чем проекты либералов-западников.

Спасти ситуацию, на мой взгляд, может возрождение на русской почве всеобщего, абсолютного самосознания как научного принципа, впервые который был раскрыт Иоганном Готлибом Фихте. Только на таком основании национальное единство станет действительным, а не показным единством, ибо в этом основании воля народа, несомненно, вернется к себе самой, к своей истинной соборности, преодолев историческое отчуждение от своей сущности, станет свободной и разумной волей. Только знающая себя воля сможет породить конституцию этического государства, в котором, как говорится, можно жить-поживать...

П.Ю. Нешитов: Спасибо!

Аплодисменты

П.Ю. Нешитов: Профессор Казин, пожалуйста.

 


А.Л. Казин: Дорогие друзья, позвольте поздравить вас с очередной годовщиной снятия, полного освобождения Ленинграда от гитлеровской блокады!

Аплодисменты



А.Л. Казин: Одним из тех дел, которые совершила парочка «уголовников» во главе с Лениным и Сталиным, и поддерживающих их «простецов». Я думаю, что если уголовники способны на подобного рода дела, потом так, начиная от Ленинграда и вплоть до Берлина дойти, то это вообще любопытная «банда» была, не слабая.

А. Страшнов: И банда освободила нас 27 января, снятие блокады, так же получается. Она была бандой?

А.Л. Казин: Вот я это иронически говорю.

А. Страшнов: За эти слова вас бы просто…

П.Ю. Нешитов: Вы в свое время выступите, вам будет дано слово.

А.Л. Казин: Вы не понимаете, я иронически говорю это.

А. Страшнов: А, ну да, это очень хорошее сравнение.

А.Л. Казин: Вот эта ситуация лишний раз подчеркивает, что проблема советской власти и советской цивилизации не решается на уровне подобной формы разговоров. Кто-то уже уполтребил слово «уголовники». Александр Александрович – и я тут хочу удивиться его мужеству – выступил с подобным докладом на аудиторию, которая наполовину, я думаю, по меньшей мере, состоит из людей, поддерживающих, условно говоря, февралистскую идеологию. Он взял и подробнейшим образом рассказал нам о том, чтó представляет советская власть с точки зрения образованного советского человека. Светского человека, человека, который почти не затрагивает религиозных оснований того, о чем он говорит. Только в конце своего доклада он, собственно говоря, обратился к этим религиозным основаниям. И вот когда здесь Яков Адольфович упомянул концепцию Суворова (Резуна), то как раз на фоне вот такого рода концепций абсолютно нигилистических и абсолютно неприемлемых вообще не только в советской аудитории, но и русской аудитории, вот я думаю, что на этом фоне подобного рода концепции, вот как концепция Александра Александровича которая здесь местами вызывала смешки и такое веселое настроение, вот она представляет собою очень серьезный доклад, который попытался сформулировать, суммировать все возможные доводы, которые можно привести в пользу советской власти и советской цивилизации с точки зрения социальной, экономической и политической. Повторяю, главное, чего мне не хватало в этом докладе – это верного понимания религиозных корней советской власти. И, конечно, ссылки на книгу Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма».

Вот ссылался Александр Александрович на Великого князя Александра Михайловича Романова, основоположника русской военной авиации, который сказал, что большевики, сами может быть того не желая, восстановили целостность России своими собственными средствами, прежде всего, конечно, насильственными, военными и идеологическими. Я могу сослаться еще на отца Сергия Булгакова, автора знаменитого полилога «На пиру богов», одним из героев которого является царский генерал, который уже (в 1918 году это было написано), в 1918 году говорит о том, что, может быть, из этого еще и толк выйдет. И из этого вышел толк, я могу себе представить, что было бы с Россией, если бы Россия пошла по февралистскому пути, если остался бы этот самый Керенский и полуразложившийся этот самый Серебряный век. Я думаю, что все это кончилось тем, что в июне 1941 года Россия, условно говоря, февралистская, легла бы под Гитлера за месяц примерно также, как легла великая держава Франция в июне 1940-го.

Аплодисменты

А.Л. Казин: Вот в этом смысле я думаю, что Александр Александрович глубоко прав. Но я бы при этом упомянул, и более того, сделал центральным пунктом своего доклада по этому поводу ту простую, в общем, мысль, что советская власть и Советский Союз сублимировал и осуществил в превращенной форме не гуманистический идеал, Александр Александрович. Никаким гуманизмом марксизм-ленинизм-троцкизм и не пахнет. Гуманизм – это, в сущности говоря, февралистко-буржуазная идеология. Марскизм-ленинизм – это псевдоморфоза, которая, вопреки своему собственному идеологическо-материалистическому воинствующему, несомненно, ориентированному на мировую революция содержанию сумела в превращенной форме донести до середины ХХ века те православные идеалы русского народа, которые позволили создать великую сверхдержаву, победить в 45 году оккультный нордический рейх и в 61 году запустить чудного смоленского паренька в космос. Вот в чем исток силы советской власти.

И в 56 году произошел сбой, срыв, как говорит Александр Александрович, не потому, что там Хрущев сделал доклад на XX съезде. Это было следствием того, что исчез, исчерпался тот энергетический духовный импульс, который позволял до этого Советскому Союзу, советской власти осуществлять этот энергетический импульс в превращенных формах материалистической воинствующий идеологии. В этом смысле я думаю, (А.А. Ермичёву) что Ваш доклад чрезвычайно актуален, особенно в тех условиях, когда новая февралисты сегодня грозят нам очередным февралем. Я думаю, что хитрость разума, если воспользоваться любимым гегелевским выражением, прежде всего разума русской истории, а в конечно счете, конечно, промысла Божия еще раз покажет, что любые февралистские, т.е. либерально-гуманистические или как сейчас принято говорить либерастические утопи по поводу России – это действительно утопии. И русская идея, и русская душа, и русская история в очередной раз посмеется над этими февралистами, как она посмеялась в 17-18 году.

П.Ю. Нешитов: Спасибо!

Аплодисменты

П.Ю. Нешитов: Прошу! Валерий Александрович Фатеев.

В.А. Фатеев: Я давно знаю Александра Александровича, и поэтому мне очень интересен был его доклад. И интересен прежде всего потому, что это человек абсолютно честный, и то, что он говорит, – он так думает. Это, конечно, нельзя отрицать даже тому, кто с ним не согласен. А не согласен я с ним во многом. Прежде всего, потому, что, на мой взгляд, критика в докладе была отдельно, похвалы – отдельно. Потому что то и другое как-то не сочетается вместе, и критика советской партократии была весьма убедительна. То, что в репрессии начались сразу, в 1917-м почти году, это тоже было справедливо сказано. Но очень много было справедливо сказано и положительного о советской власти. Я человек других немножко взглядов. Мне последние, может, лет двадцать представляется, что без веры, без религии Россия стоять не может, и она такова была только до 1917-го года. Все рассуждения о том, что было много недостатков у самодержавной власти в России того времени – это безусловно так. Эти недостатки вопиющие, но ведь недостатков этих много было и в советское время, их много и сейчас. И я глубоко убежден в том, что революция – это есть разрушение, прежде всего, а нужно созидание. И то, что мы имеем сейчас вторую революцию, а можем получить еще и третьею, это чрезвычайно опасно для России, потому что Россия очень сильно выдохлась. На мой взгляд, все победы социализма были связаны с тем, что это на самом деле была вера народа в человекобожие, как Вы справедливо сказали. И на этом энтузиазме создавался фундамент социализма, той новой России, которая стала строиться с нуля, заново. Ничего хорошего в прошлом как бы не было. И это, конечно, величайшая ошибка, потому что нельзя разрушать то, что созидали предки. А тогда уничтожались памятники, всё «реакционное» разрушалось. И разрушив «до основания», начали строить заново.

Тут я сменю немножко пластинку, потому что это всем известно, чтó было плохого в этой самой советской власти. Мой отец, крестьянин из деревни, кончил рабфак, потом кончил институт, родился я. Мама моя имела четыре класса образования. Родился я уже в городе, но во время войны меня решили вернуть в нашу деревню, в Орловскую область. И мой брат говорит, что в силу отсутствия у меня навыков к физическому труду был бы я пастухом. Советская власть дала мне возможность учиться. Я кончил суворовское училище. Со мной учились два внука Сталина, и я очень хорошо представляю всю эту положительную энергию, о которой здесь говорилось, что ее дала советская власть. Ни в коем случае, конечно, нельзя этот период выбрасывать из нашей жизни. Более того, я поступил после суворовского училища в Московский университет, это тоже трудно, наверно, сейчас сделать было бы. Я не о себе, собственно, говорю, а о том, что советская власть сама научила меня, подготовила меня к восприятию разумом, умом идей. И чем больше меня обучали, тем более шаткими представлялись мне идейные основания социализма. Уже в суворовском училище большинство из нас были настроены к советской власти очень критически, хотя нас и вырастили патриотами. А когда я поступил в университет, мы занимались не политикой, а литературой, искусством, философией. И вот как раз религиозной философии, которая была под запретом, нам особенно не хватало. Вся критика советской власти начиналась, собственно, с преодоления этих барьеров. Т.е. добывали всю эту информацию с чрезвычайно трудом, и на восстановление подлинной истории литературы и философии, русской духовности ушла, собственно, почти вся жизнь. И тут можно говорить еще и о том, что вот эта новая наша нынешняя революция показала, насколько все-таки сложен вопрос о необходимости свободы. Та пресловутая свобода, которая сейчас есть, она, для меня лично, очень «несвободна». Сегодня, при внешней свободе, я чувствую себя униженным и «несвободным» в составе моего народа, в составе моей страны из-за отсутствия общей идеи, из-за отсутствия промышленности. То разрушение, даже разложение, которое сейчас идет, нельзя не ощущать. В этом я полностью поддерживаю Александра Александровича. Но в то же время всякое созидание и теперь идет на пользу. И вот мы сейчас имеем какие-то новые созидательные возможности. Давайте эти возможности созидательные поддерживать, потому что они все-таки есть. Они связаны, прежде всего, с нашей церковью, с возможностью говорить свободно, и вот благодаря этому, собственно, мы можем сегодня позволить себе подобные семинары. Но я твердо убежден в том, что новые революции нам уже не нужны. Спасибо.

П.Ю. Нешитов: Спасибо!

Аплодисменты

П.Ю. Нешитов: Уважаемые участники, сейчас я хочу предоставить слово новому участнику нашего семинара. (Алексею Страшнову) Вы задали вопрос про национальную сущность революции, да?

А. Страшнов: Я?

П.Ю. Нешитов: Да-да, Вы. И было видно, что Вам еще есть что сказать. Сейчас хочу предоставить Вам возможность выступить в течение 5-7 минут.

А. Страшнов: Нееет, я скажу! (идет к кафедре, оживление в зале)

Тут у нас такие дела творятся! Человек служил в армии 30 лет – критикует армию. Молодежь вот, ну я считаю себя не таким старым, как здесь сидящие, потому что я 1957 года, но я имею в виду, в отличие от 90 до 80 лет, я считаюсь человек сравнительно молодой. Понимаете, вот человек 30 лет служит в армии, посвятил этому… Заметьте, его учили с 13-ти, 14-ти лет раньше в суворовском, потом в кутузовском, его с пеленок взяли учили за счет наших отцов, дедов, за счет нашего бюджета. Он прошел все стороны власти, стал генералом – и критикует этот периода! Я вот, например, верю в Бога, а почему я Его не критикую? А человек всю жизнь культурой занимался…! Т.е. все критикуют культуру. В кино снимался, всю жизнь в кино – критикует! В Советском Союзе живет – всю жизнь Советский Союз критикует, сейчас Россию критикует, понимаете. Это какая-то тенденция пошла массовая, что вот чем ни занимаюсь, я критикую. А может быть не стоит критиковать то, чем ты всю жизнь… Ты должен расписаться значит в своей слабости того, чем ты занимался всю жизнь. Я так понимаю. Профессор обязательно будет критиковать тот период жизни, в котором жил, насчет которой он взрос, жил вырос, семью построил и род свой создал, понимаете. За счет народа, народных денег, за счет бюджета. На него трудились. Он ведь не горбатился, бревна не таскал и не заработал себе на хлеб, на масло, но это ему представила ему та система, в которой… Он её и должен был содержать, окормлять и содержать! А он её критикует. Это другой разговор, понимаете.

Но я хотел бы сказать о форме скрытой интервенции так называемой русской революции. Если мы соберем здесь материал, я, конечно, не такой историк как Александр Александрович, у меня нет такой огромной библиотеки, ну четыре тысяч книг по истории, мало по философии. Я не могу здесь составить весь спектр информационных справочников, где было бы записано... Но вы же люди грамотные, умные, читаете и знаете, что скрытой формой интервенции в 1917-м году… Она была полной, широкомасштабной, её только средства массовой информации, вот те… Та власть Ленина, Троцкого, она не записала её. А вот если бы записала, сейчас бы никаких вопросов вообще не было! А она была, а её нету, а значит ничего нету. Были венгерские дивизии, были китайские корпуса, были чешские полки, были немецкие дивизии в составе Красной Армии, одетые в николаевскую буденовскую так называемую форму. И есть воспоминания участников, книги и статьи, которые солдаты на каком языке говорили. Но в процессе четырехлетней гражданской войны вся эта система, вся эта скрытая форма интервенции она перемололась. От латышей осталась там человек 30, от китайцев – их турнули назад немножко, часть постреляли, немцев ассимилировали, тоже перебили. А потом погнали народ на убой карательные отряды и по миллиону в год начали призывать солдат. Это называется разве русская революция?! А вы спросите-ка крестьянина, солдата, рабочего, хочет он воевать со своим народом – со своим отцом, со своей сестрой, со своей теткой? Я вам скажу, да даже современный солдат, который пришел из пивбара в армию, он скажет «неее, я не хочу». Мало найдется здесь людей, которые скажут, я хочу воевать. Все-таки скрытая форма интервенции – этому явлению оказали еще мало времени. Спасибо за внимание!

П.Ю. Нешитов: Спасибо!

Аплодисменты

П.Ю. Нешитов: Теперь слово предоставлю Антону Александровичу Иваненко.

А.А. Иваненко: Добрый день, уважаемые коллеги! Я как-то сразу не реагировал, но дискуссия пошла таким образом, что мне захотелось выступить, особенно после столь непосредственных речей я почувствовал себя уже немножко на митинге. И я вот как раз с этого конца и начну вопреки тому, как это положено. А именно в связи с тем, что совершено напрасно этот человек… и сам себя тут же опроверг, говоря об этой интервенции в 1917-м году, когда они перемололись и всё такое. Вот другая интересная ситуация, когда никто сюда не въезжает с армией, но зато по 30 миллиард долларов ежемесячно выезжает отсюда. Вот если бы эта финансовая машина остановилась, вывоза вот этих средств, мы можем догадаться, какие бы бюджетные средства получились у государства, и что бы оно могло делать на это. Вот это называется скрытая форма интервенции! Без всякого ввода войск и так далее.

Аплодисменты

А.А. Иваненко: А не то, что было там. Так вот, что я хотел сказать. Что я тоже конечно очень хотел бы тоже поблагодарить Александра Александровича за мужество и за то, что он с такой темой выступил. Потому что, действительно, время потихонечку пришло, по-моему, перестать заниматься тем, чем мы занимались 25 лет, ругая, когда люди… Правильно, вот сейчас говорил человек о том, что… Ну подумайте, ведь каждый из нас… Почти ни у кого из сидящих здесь не было этих графьев до 1917-го года. И то, что тут было сказано о крестьянах и пастухах, это каждый о себе, практически, может сказать. И пришло на самом деле время отнестись к этому, действительно, объективно, к советскому периоду, а не «антисоветский» или «советский», и т.д. И вот попытка замечательная хотя бы уже тем, что сделана, ну и тем, что там отчасти прозвучало. Ну а некоторые недоразумения и вопросы как задача некоторая возникает. Я послушал, как я сказал, и только по результатам дискуссии мне захотелось высказаться. Потому что конечно сразу прозвучали эти вот вещи о том, что Александр Геннадьевич уважаемый чуть-чуть задел. Это иллюзия конечно большая о том, что можно вернуться в эти формы до 1917-го года. Это и политиками, если вы не заметили, активно продвигается. Вот это такой послушный народ, не имеющий образования, хорошо ходящий в церковь, умело разбивающий лоб, и так далее. Такой религии и такой власти её, как это было до 17-го года, не будет никогда в России. И если мы говорим о том, что нам нужна религия и нам нужно её благодетельное влияние на народ, и это действительно так, то от нас во многом и от наших усилий зависит то, чтобы она была способна на это. А не торгуя табаком и спиртом изображать из себя церковь, не будучи ею. Спасибо!

Аплодисменты

С.А. Емельянов: Уважаемые коллеги, я тоже ощущаю непреодолимую потребность несколько слов сказать по поводу выступления Александра Александровича. Моя фамилия Емельянов Сергей Алексеевич, начинающий доктор философских наук. Я хочу прямо сказать, что я поддерживаю основные интенции и тезисы доклада Александра Александровича. Действительно, может, в Советском Союзе не всё было уж очень здорово и замечательно, были перегибы и деформации, но хотя бы культура, песни замечательные. Вот эта песня «Вставай, страна огромная» она и сейчас может практически, по-моему, мертвого поднять и в бой поведет. Или «Соловьи, соловьи», и песни Дунаевского и другие замечательные песни. Сейчас же что мы слышим? «Муси-пуси, я вся во вкусе», «поющие трусы», «птицефабрика звезд», это всё заполонило, заполнило все средства массовой информации, всё, что сейчас проходит, всё, что только ниже пояса. Идет, по сути дела, конечно же, невидимая информационно-психологическая война и полем битвы, как говорится, являются сердца и души людей. Но это вот так чисто на эмоциональном уровне, что ли.

А если мы все-таки ученые, исследователи, то мы должны искать ответ на вопрос, почему так получилось и что же делать. Россию нужно конечно не только любить, но и понимать. Тютчев сказал, что «умом Россию не понять», но я думаю, что все-таки можно ее постараться понять, если мы ученые. Но для этого нужна методология определенная. И здесь, мне кажется, что ключевыми такими системообразующими понятиями являются такие понятия как «идеал» и «интеллект». И, отвечая на вопрос, «кто виноват?» нужно сказать, почему Советский Союз был разрушен. Потому что социальный идеал был девальвирован и разрушен в результате информационно-психологической войны. А этот социальный идеал опирался на русскую идею. Александр Леонидович Казин говорил, каковы истоки этой советской идеологии – вот, русская идея, опирающаяся на православие. Но этот идеал был разрушен и поэтому Советский Союз упал как пьяный в лужу, и ядерный щит не помог. Вот они практические аспекты проблемы идеального! Во время Великой отечественной войны солдаты кричали «За родину! За Сталина!», никто их не заставлял это делать. Сейчас сказать «За родину! За Медведева!»? Так сказать невозможно. «За родину! За Путина!»? – не скажется. Никогда. И всё, что мы сейчас имеем в нашей стране, эти практические аспекты являются практическим воплощением американской мечты. Отсюда все наши беды и проблемы.

Ну и все-таки, отвечая на вопрос, что же делать, мне кажется, тут ключевым понятием является понятие «интеллекта». «Интеллект» это понятие более персональное, технологичное понятие по сравнению с «идеалом». Я в своей диссертации докторской выделяю два вида интеллекта, а именно – комбинирующий и преобразующий. Комбинирующим интеллектом обладает предприниматель, и наиболее выпуклое воплощение комбинирующий интеллект нашел в создании мировой финансовой системы, которая из нас все соки высасывает сейчас. А преобразующим интеллектом обладает интеллигенция. В России революцию сделал не пролетариат, пролетариата не было в нашей стране в социологически точном смысле. Русскую революцию сделала интеллигенция и её ядро – партия нового типа, созданная Владимиром Ильичем Лениным. И они при всех условностях они все-таки изменили ход российской и мировой истории. (ведущему) Моё время заканчивается? Сейчас я начинаю заканчивать.

Ну и есть еще один вид интеллекта – художественный интеллект, который старше и комбинирующего и преобразующего. Художественным интеллектом создается культура и искусство. Искусство – это неосознанная исповедь человечества. Оно старше политики, потому что политика регулирует взаимоотношения между людьми, а искусство выражает самые глубинные потребности человека. Так вот я считаю, что культура у нас, может быть… Нельзя сказать, что она возродит Россию, но она хоть как-то может оздоровить российское общество. И вот это очень важно, я считаю.

П.Ю. Нешитов: Спасибо!

Аплодисменты

Из зала: Роману дайте слово!

П.Ю. Нешитов: Уважаемые участники семинара, два человека еще смогут выступить.

Из зала: Вот Роман давно тянет руку.

П.Ю. Нешитов: Роман Ключник, прошу Вас.

Р. Ключник: Роман Ключник, историк и публицист. Благодарю за предоставленное слово. Я уже быстро, время, все устали. Я являюсь автором двенадцати книг и одна из них – последняя из серии по теме антисоветских отношений, и так далее, и так далее. Постараюсь быть кратким. Так случилось, что у меня было счастливое советское детство. В 1977 году я оказался невольно антисоветчиком. Я написал две работы, которые послал в журнал «Вопросы истории», одна называлась «Ошибки в классовой теории», где я доказывал, что после коллективизации у нас всего два класса – интеллигенция и рабочий класс. А рабочий класс делится на городской и сельский. Поскольку я жил в деревне и видел, что земля не принадлежала крестьянам, он шел на совхозные земли, на колхозные, как рабочий шел к станку. Отношение было соответствующее, производительность была соответствующая. Вся организация воровства в любой деревне это было всем прекрасно известно. И я думал на эту тему, написал вот такую работу, в которой исходил из того и показывал еще на цифрах. Например, после вынужденного НЭПа, когда были огромные крестьянские восстания, когда крестьян обманули, им землю не дали, сделали государственной и сдали в аренду, и после восстания кронштадтского было четыре года НЭПа. Это 1923-й, 24-й, 25-й и 26-й. Ну 23-й концовка, еще 1927-й – показатели просто изумительные, никто там крестьянам не помогал, им просто не мешали. Они почти достигли предвоенного уровня! Но Сталин руководствовался идеологической работой Маркса 1848 года «Принципы коммунизма». В «Принципах коммунизма» доказывается необходимость коллективизации крестьян, что он и сделал. Последствия были, конечно, ужасные и Сталин в работе 1952 года «Экономические проблемы СССР» – обращаю внимание – пришел к выводу, что марскизм-ленинизм, марксизм, в частности, не ленинизм, это уже не актуально, как минимум, ошибочный, тупиковой путь. И он там, в работе, просто кричит, у нас нет теории, без теории нам смерть. Он призвал интеллигенцию дать новую теорию. Новую теорию управления, новую идеологию. И вот был прекрасный момент начать перестройку! Горбачевская перестройка должна быть в 1953 году. Берия, Маленков, Хрущев должны были ее осуществлять. И вот это процесс, пролонгация этой ситуации кризиса он дошел до 1991 года. Напомню, что произошло у нас в 91 году. Был гениальный план Первой мировой войны, крушение четырех империй, заодно организация государства Израиль, и был официально установлен новый порядок в 1919 году. Новый мировой порядок, который зафиксировали и на долларе, и который был нарушен Сталиным, создавшим новую империю, что и вызвало Вторую мировую войну, чтобы уничтожить эту выскочку – и Сталина и его империю. Новый мировой порядок был установлен в 1991 году. Об этом написал даже книгу известный либерал Николай Злобин, он директор института Америки. Книга называется «Второй мировой порядок». Он мог бы назвать «восстановленный мировой порядок». Ситуация 1991 года сейчас очень понятна. Всех обращаю внимание на прекрасный момент исторический. Сейчас выходят мемуары участников той ситуации, т.е. мемуары госсекретаря США Бейкера, прекрасные мемуары советника двух президентов США Строуба Тэлбота, книга так и называется яркая «Измена в Кремле». Это была революция или переворот абсолютно не шариковых, это в лучшем случае швондеров мировой закулисы Запада, поскольку они сами утверждают, что это была революция даже не столько Горбачева, сколько КГБ. Весь спектакль ГКЧП организовал Виктор Крючков, используя многих «в черную» с помощью, знаете, была закрыта спецсвязь Ельцину ЦРУ, об этом никто не скрывает. И сами сейчас с Запада всю историю рассказывают.

Я хотел обратить внимание на следующий вопрос, который, я думаю, возникает у многих. По поводу, почему сейчас вот эта антисоветская истерия накапливается. Т.е. десталинизация, объявленная в 2010 году 8 мая Медведевым, нашим президентом, и является моментом этой антисоветской истерии, я бы сказал даже. Есть один ответ на несколько вопросов сразу. Например. Хорошо, не выдержала у нас идеология марксизма-ленинизма в Советском Союзе в той формации, в котором он был, это все рухнуло (как – это неважно), но мы пошли по логике строительства капитализма. Но почему у нас не построен капитализм как в Швеции, как прекрасно в Норвегии? Там тоже есть нефть и газ, там почти уже коммунизм, социализм. И вопрос такого порядка возникает, я думаю, у всех. А с другой стороны, возникает вопрос. Вот проиграл Советский Союз в «холодной войне». Победитель? Понято, кто победитель. Он удовлетворился моральной сатисфакцией, удовлетворился моновластью на планете, которую сейчас творит, гегемонией своей? Или все-таки он принял меры, чтобы не было опять поломанного мирового порядка, чтобы опять Россия не возродилась в мировую империю? Или даже каким-то образом ее использовать? Или это всё было хаотично? Я обращаю внимание на немецкого доктора наук Генриха Трипеля. В то время как у нас изучали марсизм-ленинзм, то там изучались другие науки, я процитирую. «В подчиненных государствах надо вводить не сходные со своими, а наиболее удобные для гегемона конституционные нормы. Спартанцы очень хорошо знали, что делали, когда после победы в Пелопоннесской войне навязывали своим союзникам олигархическое правление, не сходное со своим. В экономически заинтересованных в новых порядках олигархах они нашли послушные орудия своей политики. Римляне тоже никогда не думали укреплять свою гегемонию…», ну тут исторические примеры. «Важнее всего для государства-гегемона возможность в любой момент задействовать прямой и надежный способ оказания своего влияния» (Генрих Трипель, «Книга о государствах-лидерах». 2-е издание, Ферлаг фон В. Кольхаммер, Штутгардт. 1943 г.). Т.е. у нас целенаправленно был создан именно олигархический капитализм, именно этого рода, поскольку это удобная система управления победителей побежденным. Встает вопрос. Вы прекрасно знаете, что олигархов, и даже Соловев это признает, который ведет «К барьеру», что признает, что олигархов назначали. С позиции победителя – каких лучше олигархов назначить: по фамилии Петров, Сидоров, Федоров? Или Гусинский, Березовский, Вексельберг, Фридман, и так далее?

Из зала: Ходорковский.

Р. Ключник: Да, Ходорковский. Это риторический вопрос. И отсюда, из навязанной системы, учитывая, что многие из них с двойным гражданством, граждане других стран, система приобрела даже колониальный оттенок. Олигархический, колониальный. Поэтому у нас абсолютно сырьевой придаток или сырьевая держава как Владимир Путин говорит. И стояла задача эту систему сохранить. Есть у нас прекрасный человек, вы наверно многие его знаете, Александр Иванович Юрьев, который был советником Черномырдина, сейчас он советник Миронова, возглавляя кафедру политической экономики. Подойдите к нему, он вам расскажет, как специальная группа сразу после того, как Ельцин на восемь месяцев лег в больницу, выбирала преемника два года, как выбирают из летчиков, из десяти тысяч, несколько космонавтов. Целый научный коллектив выбирал преемника – выбрали для чего? Для стабилизации этого положения. Помните лозунг Путина «стабилизация, стабильность», и так далее. Эта система несет свои характерные черты. Еще одну цитату из другого немецкого доктора Хартмана.

П.Ю. Нешитов: Время уже.

Р. Ключник: Еще минутку позволит зал мне? Почему вот сейчас многие дебаты на телевидении? Но никто не ставит вопрос, например, а почему в Белоруссии нет коррупции? Это просто связано с другой экономической, политической формацией. Например, что пишет доктор Ганс Хартман на ту же тему? Другой немецкий ученый. «Неизбежна коррупция во всех формах: занятие должностей «по блату», независимо от личных качеств; подкуп; принятие законов с целью обеспечения собственной власти, репрессии против тех, кто проповедует иные идеалы, нежели идеалы олигархии. Такие государства возникают по той причине, что в народах еще не пробудилось сознание своей истинной национальности. Ни одна форма государства не противоположна столь абсолютно государству во главе с вождем, чем олигархическое государство.» (Ганс Хартман «Идеальное государство», Карл Хейманс Ферлаг, Берлин, 1934). Т.е. это подтверждение разных ученых именно на эту тему, которое нам почему-то наука не озвучивает, а процесс идет, он абсолютно научный, он стал полит-технологический. И он логически идет от той истории. Т.е. у нас к 1993-му году была проведена десталиницзация, всё было ликвидировано, и сельское хозяйство, и всё, почти вся промышленность, кроме чего? Советов. Остался вот этот остаток советский, нужно было проводить десоветизацию, поэтому был организован расстрел Верховного Совета. Стоит вопрос: если все уже уничтожено, что объявляет Дмитрий Анатольевич Медведев, какую десталинизацию, какую десоветизацию?

П.Ю. Нешитов: Прошу Вас проявить уважение к регламенту.

Р. Ключник: Да. Ну, я хотел процитировать по поводу углубления нашим президентом, но это остается загадкой. Но в книге написано, какую дальше десталинизацию антирусскую, антироссийскую проводит наш президент. Спасибо за внимание!

Аплодисменты

П.Ю. Нешитов: Последнее сейчас выступление.

О. Кошутин: Да, спасибо, коллеги. Я совсем коротко, все устали. И по большому счету я вышел сюда не столько с выступлением, а сколько с предложением. Мне кажется, когда мы говорим о цивилизации, то Александр Александрович нам сказал не всё, он сам признался, что он скомкал про культуру, а говорили больше о том, что называли о простолюдинах и номенклатуре, а нам нужно говорить еще о цивилизации как о культуре. Говорить об интеллигенции, говорить о тех религиозных смыслах и подоплеках исторического процесса, то, что было обозначено, и тогда у нас будет более содержательная картина. И я бы вот предложил, чтобы Александр Александрович еще один доклад сделал, тот, что он не закончил, и тогда, может быть, еще кто-нибудь содоклад сделал. Но эту ему надо продолжить, она важна. Вот сейчас модная передача, вы знаете, «Исторический процесс», когда проходят параллели между прошлым и каким-то более приближенным современным, чтобы это представлять. И нам тоже в каком-то формате нужно это делать. Я отметил бы, очень важно то, что сказал Александр Александрович, о параллели между состоянием России сейчас, и, скажем, в начале прошлого века. Когда сейчас к нам приближается НАТО, и то, что говорит Путин, по большому счету. А Путин говорит примерно то же самое, что говорил тогда Ленин, и Ленин говорил о чем? О том, что империалисты всех стран что хотят от России? Они хотят Россию расчленить, они хотят превратить её в колонию, по большому счету. Поэтому и здесь параллели прямые. Разница лишь в том, я тут могу свое субъективную оценку… У Ленина все-таки был какой-то план, а у Путина такого плана я не вижу. Из этих статей, к сожалению, содержательного я ничего не могу уловить, кроме его общего настроения, как мне кажется.

И еще очень важно то, что говорил Александр Александрович и заявлено на докладе – это нужна объективность. У нас у всех разные оценки событий, у нас разное понимание. И как говорили тут интервенции с одним смыслом, а я могу сказать другое. Что вот когда вооруженные формирования Юденича, Колчака, Врангеля на деньги Антанты шли – это была интервенция или не интервенция? Хотя там были русские люди. Понимаете, тут вопрос сложный, как подходить. Тут нужно искать какие-то объективные критерии. А объективные критерии, мне кажется, очень важно то, что говорил Александр Александрович в общем смысле, что нужно все-таки разделять. Вот мы берем Россию и то, что в ней происходило, и положение России в мире, т.е. соотношение с какими-то другими. И когда мы берем Россию в её исторической традиции, в историческом развертывании такого процесса, то ведь какое измерение проходит? Происходит такое измерение, что человека, что общества измеряют по каким-то свершениям, по каким-то достижениям, то, что они сделали. И вот если мы возьмем Россию как положение в мире, то в последнее, Новое время, были в Европе средневековые войны, так называемые, которые закончились Вестфальским миром, а человеческая история она делится так. Вот идет война, потом заканчивается мир, где устанавливается положение одних стран по отношению к другим. Так вот во время Вестфальского мира, ну Россию вообще была там примерно как такая страна Валахия, или что-нибудь типа такого. Её вообще не считали как некую реальность геополитическую. Она не была таким, как сейчас выражаются, субъектом исторического развития. Потом пришел Петр, который сделал её европейской, по сути дела мировой державой. Он победил шведов, он развернул, это было. А потом всё это закончилось государством Ленина-Сталина, которые превратили Россию в мироустроителя, которая является сейчас членом Совета Безопасности. Т.е. ту страну, которая формировала сам костяк мирового сообщества. И сейчас всё это у нас разваливается. И поэтому мы, когда будем, оценивая с точки зрения коммунизма, тоталитаризма, мы должны еще иметь такие объективные критерии. А вот что такое Россия сама в себе, вне зависимости кто в ней правил, какая была идеология. Ведь Россия – это народ, в котором поколения сменяют одно, другое, мы живем. И мы должны заботиться, прежде всего, об этом. И уже заканчиваю, возвращаюсь, чтобы понять, говорить об этой цивилизации как советской цивилизации, как типе русской цивилизации, вот это очень важно, мне кажется. Спасибо!

П.Ю. Нешитов: Спасибо Вам!

Аплодисменты

П.Ю. Нешитов: Ну теперь я предоставлю возможность Александру Александровичу высказаться по поводу того, что он услышал.








А.А. Ермичёв: Я хочу только поблагодарить всех выступивших за то, что они как-то отреагировали на моё сообщение. Спасибо всем!


П.Ю. Нешитов: Спасибо!

Аплодисменты



П.Ю. Нешитов: Напоминаю, что в следующий раз будет доклад Андрея Николаевича Муравьева «Речи к русской нации: проблема национального образования и воспитания в “Речах к немецкой нации И.Г. Фихте”», 24 февраля.


Запись и расшифровка диктофонной записи Наташи Румянцевой, фотографии Наташи Румянцевой и Владимира Егорова

Благодарим за помощь в подготовке этого материала:
Александра Александровича Ермичёва
Якова Адольфовича Фельдмана
Александр Геннадьевича Ломоносова
Александра Леонидовича Казина
Валерия Александровича Фатеева
Романа Ключника 



P.S. Впечатление, которым поделился участник этого заседания Александр Геннадьевич Ломоносов:

Выступление нашего уважаемого Александра Александровича Ермичёва – это чистый красный цвет, наиболее точно выражающий суть советской эпохи, нежели два иных цвета нашего триколора, присущие выступавшим до НЕГО. Его суждения созвучны нашим мыслям о том ВРЕМЕНИ и без них – нет ПОЛНОТЫ ВРЕМЕН.



Рекомендуем для дополнительного чтения на нашем сайте:

Стивен Фрай «Почему важна история?»

Выступление Дмитрия Кирилловича Бурлаки во время обсуждения темы «Почему наше общество не воспринимает “Русскую идею”» 23 декабря 2005 г.

Доклад доктора философских наук, профессора кафедры социальной философии СПбГУ Германа Филипповича Сунягина «Страна Советов как социально-исторический эксперимент» от 21 октября 2011 г.

Доклад доктора философских наук, профессора кафедры политологии СПбГУ Владимира Александровича Гуторова «Советский Союз как тип цивилизации». 2 декабря 2011 г.

СССР. 20 лет спустя. Писатель Дмитрий Быков в Доме Бенуа, Санкт-Петербург, 11 сентября 2011 г.

«Что такое национальная идея?» Дискуссия Александра Леонидовича Казина и Андрея Михайловича Столярова в передаче «Радиоклуб на Карповке» на Радио России, эфир от 21 мая 2011 г.

«История и канонизация новомучеников и исповедников Русской Православной Церкви», выступление прот. Георгия Митрофанов на V Форуме богословов Центральной и Восточной Европы (Санкт-Петербург, 23-28 октября 2010 г.), 26 октября


                                                                      ***

А также:

Ксения Голубович, интервью с режиссером Андреем Звягинцевым о его новом фильме «Елена» (2011)



СЛУШАТЕЛИ