Выпускники РХГА

Выпускники РХГА

Анна Брискина (теперь Брискина-Мюллер)

Годы учебы на ВГК/в РХГИ: 1990-1996

В настоящее время (с 2004 года): научный сотрудник, доцент кафедры истории Православия на (протестантском) богословском факультете университета города Галле-Виттенберг (Германия)

Д. К. Бурлака

Декабрь 1990-го года. Сессия. Первый экзамен по философии. Настроение у всех торжественное. Преподаватели (Бурлака, Лебедев и еще кто-то) имеют очень важный вид. Студенты сидят, готовятся. Дмитрий Кириллович очень вежливо и несколько неуверенно спрашивает, нет ли желающих отвечать. Желающих нет. Мне становится неловко, я вызываюсь добровольно и иду к Бурлаке. Уже не помню, о чем шла речь, но помню, что готовилась я очень старательно. Вопрос-ответ, вопрос-ответ, вопрос-цитата, вопрос-еще цитата. Дмитрий Кириллович явно был настроен на беседу другого рода. Он прервал экзамен, разочарованно бросив: «Да Вы просто все выучили наизусть», поставил «пять» и отпустил без всякого восторга, брезгливо. С тех пор я не учила ничего наизусть, чтобы никогда больше не расстраивать Дмитрия Кирилыча.

Л. В. Бурлака

Людмила Викторовна Бурлака вела у нас в 1990-1991 годах семинары по философии. К семинарам мы должны были периодически писать короткие тексты. Не помню, как они назывались – сочинения, домашние или курсовые работы, эссе – не помню. Людмила Викторовна читала их и обсуждала их с нами. Как-то под конец семестра она заметила мне, что у меня «мужской стиль», что ей это было сначала странно, но что она «к этому уже привыкла». Комплиментом это явно не было. Но с тех пор, вот уж почти 20 лет, читая что бы то ни было, я пытаюсь определить стиль текста, «мужской» или «женский». Это превратилось в привычку, в осознанную необходимость.

В. Ф. Бойков

Ни во времена ВГК, ни во времена РХГИ не было четких указаний касательно того, сколько времени должен продолжаться устный экзамен. Точнее, указания, может быть, и были, но никто их не придерживался. В начале-середине 90-х о Викторе Федоровиче Бойкове было известно, что первых трех студентов он экзаменует по часу, а остальных тридцать-сорок человек – по две-три минуты. Особенно везло самым последним. Первых он не просто расспрашивал, а еще и упрекал, тихо, отчетливо и страшно говоря примерно следующее: «У нас так мало настоящих имен; неужели Вам трудно запомнить, кто когда жил и кто о чем писал?!». Но после первых нескольких студентов он так уставал и бывал так разочарован услышанным, что довольствовался малым, вопросов не задавал, бесед не вел и страдал по-прежнему явно, но уже молча.

Ю. И. Рубан

Юрий Иванович Рубан преподавал в начале 90-х Введение в Ветхий Завет для всего курса (для всех специальностей), а в середине 90х – литургику у богословов. На Ветхом Завете он относился к нам, как к малым детям. Показывал слайды из детской Библии; библейские тексты читал медленно, четко и с выражением. Ни на чем не настаивал, никого ни в чем не упрекал, экзамены принимал легко. На литургике же у богословов царила совершенно другая атмосфера. Масса материала сопровождалась сложными шифрами рукописей, все было очень непонятно. Мы постоянно краснели из-за своей серости и с ужасом ждали вызова к доске с просьбой набросать схему того или иного богослужения. Кроме того, Юрий Иваныч позволял себе иногда и уязвить студентов. Например, ставил нам на вид, что другим преподавателям приносят рябиновое варенье, а мы вот до сих пор не сподобились сим озаботиться, а уже вон и первые морозы грянули. Так и не принес никто Юрий Иванычу варенья, и до сих пор ведь на сердце неспокойно.

Р. В. Светлов

Роман Викторович Светлов преподавал у нас в 1990 или 1991 году, кажется, историю Древнего мира или, может быть, религиоведение. Читая лекцию, он ходил по сцене туда-сюда (дело было в актовом зале школы на Садовой улице), а иногда спускался со сцены и ходил перед сценой. Говорил медленно и понятно. Бумаг при себе не имел, портфелей и сумок тоже. На лекции приходил в свитере и в коротких резиновых сапогах. Но нас все это не удивляло. Мы считали, что так и делают настоящие философы.

Прот. Сергий Рассказовский

У богословов был предмет «догматическое богословие». Вел его преподаватель из Духовной Семинарии протоиерей Сергий Рассказовский. Поскольку он привык иметь дело с мужской публикой (будущими священниками), держался он с нами строго и на экзаменах спуску не давал. Задав вопрос, он ждал ответа, откинувшись на спинку стула, обводя мрачным взглядом нашу группу (нас было где-то четыре-пять студенток и один-два студента) и взывая: «Ну, рожайте же, отцы!». Потом спохватывался: «...то есть, я имею в виду, матери». Потом ему становилось неловко, и он начинал оправдываться, каяться и просить прощения за фамильярность. На экзаменах он имел обыкновение перебивать, перехватывать инициативу и отвечать за студента. Студенты молчали и ждали, когда и им представиться возможность вставить слово.Таким образом, перебивая, отец Сергий часто сдавал экзамен фактически сам. Однажды он, как всегда, перебил студентку и начал отвечать за нее. Она возмутилась и бросила ему: «Отец Сергий! Так нечестно!». Что тут началось! Отец Сергий вскочил, начал ходить по классу и каяться, говоря, что нечестность – это очень плохое качество, что его никто еще не упрекал в нечестности, просил простить его, обещал, что будет следить за собой. С тех пор мы его на экзаменах не перебивали. Чтобы не расстраивать.

Прот. Владимир Федоров

Шел год 1992-й или 1993-й. В программу нам поставили историю Церкви – для всего потока. Читать должен был некий протоиерей Владимир Федоров. Это был на тот момент первый священник в преподавательском составе. Священническим обществом тогда еще никто не был избалован. И вот мы сидим в актовом зале (в школе на Садовой) и ждем с трепетом торжественного прибытия преподавателя-священника. Входит Дмитрий Кирилыч с неизвестным человеком совсем нестрашного, обычного светского вида и представляет его нам: «Отец Владимир Федоров». «По прозвищу ‚Федор’», - поправил его нестрашный человек. Под конец лекции, за минуту-другую до конца, отец Владимир неожиданно начал – шаг за шагом - двигаться спиной к краю сцены, в ту сторону, где был выход из актового зала. При этом он взирал на нас крайне доброжелательно, руки держал в карманах и очень громко позванивал мелочью и ключами. И так, продолжая говорить, без всякого риторического перехода, слегка кланяясь, он пятился все ближе к краю сцены, благополучно сошел с нее, осторожно толкнул спиной дверь и вышел из зала, раскланиваясь и продолжая говорить. И только тогда мы поняли, что это был все-таки не обычный светский человек, а чуть-чуть таинственный.

www.rhga.ru